Кони - [156]

Молодому Чуковскому Кони помог в работе над книгой о Некрасове — передал ему архив поэта, полученный от его сестры. Правда, одна из статей Чуковского доставила Анатолию Федоровичу и серьезное огорчение — он не мог простить Чуковскому неразборчивости в освещении фактов из частной жизни поэта. Он сам исповедовал совсем иные принципы.

«Не нравится мне и двусмысленная статья Чуковского «Некрасов и деньги», несмотря на весь талант, с которым она написана. Как хочется всем этим господам напомнить стихи Боровиковского: «Ты рассмотрел на солнце пятна и проглядел его лучи!»

В письме к своему приятелю профессору А. И. Садову в июле 1922 года Кони писал:

«…Моя вина единственно в том, что я писал всегда любя того, о ком писал, находя, что нужно изображать не преходящие и случайные недостатки человека, а то прочное, глубоко человеческое, что в нем проявлялось или таилось. Теперь смотрят на задачу биографа иначе, откапывая, с заднего крыльца, всякую житейскую слабость или недостаток и смешивая частную жизнь человека с его общественной, научной или литературной деятельностью…»

4

В конце 1918 года при театральном отделе Народного Комиссариата просвещения был открыт Институт живого слова, принципиально новое по своим задачам высшее учебное и научно-исследовательское заведение.

На его общем, обязательном для всех, отделении изучали науки о звуке, о слове, технику слова и ряд общих дисциплин. Затем начиналась специализация на ораторском, педагогическом, словесном и театральном отделениях. Изучали, например, влияние войны и революции на русский язык.

Институт этот был детищем Луначарского. Преподавать в нем пригласили Ф. Ф. Зелинского, С. Ф. Ольденбурга, Л. В. Щербу, Е. И. Тиме, Ю. М. Юрьева, В. Э. Мейерхольда. Одним из первых получил приглашение читать в институте Анатолий Федорович — на общем отделении он читал курс «Этика общежития».

15 ноября на Дворцовой набережной, 26, в бывшем великолепном дворце великого князя Михаила, состоялось торжественное открытие института. Выступая с речью, нарком просвещения поставил задачу «…учить говорить весь народ от мала до велика». «Социалистический строй, — сказал Луначарский, — должен выпрямлять всякого рода искалечения, нанесенные капитализмом; нужно прежде всего вернуть человеку его живое слово… При социалистическом строе произойдет гигантский расцвет речи…»

Первые лекции и практические занятия начались 20 ноября на бывшей Знаменской улице, в доме № 8, в бывшем Павловском институте. Директором назначили актера Александринки В. Н. Всеволодского-Генгросс.

Анатолий Федорович был рад, что ему, с Надеждинской до института, было рукой подать — не то что тащиться на своих костылях «К Василию» — в Университет на Васильевский остров.

Работа в институте давала ему чувство глубокого удовлетворения. Ему казалось, что знание этики человеческих отношений, нравственных обязанностей каждого человека по отношению к обществу и общества — по отношению к каждому своему члену, поможет его молодым и не только молодым (возраст студентов не был ограничен) слушателям в будущем выбрать верную позицию в жизни. Он вкладывал в лекции весь свой богатейший опыт общения с людьми, все свои энциклопедические знания и главное — свои нравственные принципы. Увлеченность Анатолия Федоровича, отсутствие всякой позы и догматического начетничества, его искреннее стремление дать все, чем обладает он сам, его глубокая вера в то, о чем он говорил с кафедры, вызвали ответную волну глубокого уважения, даже почитания и любви со стороны студентов.

Он рассказывал своим слушателям о взглядах Льва Толстого и Достоевского, говорил об этике личного поведения и литературной этике. Об этике судебной, общественного порядка и экономической. «Собственно говоря, это не были «лекции» в обычном понимании слова. Это был скорее рассказ «бывалого человека».

Старый, небольшого роста, немощный на вид, совсем седой человек… читал лекции без всяких внешних эффектов, без блеска, без открытого проявления бурных эмоций; без «ораторских приемов… Но ни на чьих лекциях не бывал так переполнен зал… Никто не захватывал аудитории с такой силой». А ведь его слушателями были и девочки с косичками, не закончившие еще среднюю школу, и люди солидные — бывшие адвокаты, лица, имевшие опыт политической работы, авторитетные специалисты в различных областях знания.

Н. Галанина, учившаяся у Анатолия Федоровича и в 1974 году передавшая свои воспоминания об Институте живого слова в Пушкинский дом, рассказывает, что после окончания занятий всегда кто-то из молодых людей бежал искать для Кони извозчика. В те годы проблема эта была не из легких. Другие студенты помогали Анатолию Федоровичу спуститься с лестницы, подавали ему пальто. Если к тому времени извозчика изловить так и не удавалось, шли провожать Кони домой.

«А. Ф. Кони был всем дорог, и каждому было приятно довести его, слабого физически, но такого сильного духом, по опустевшим тогда, темным петроградским улицам до самого дома. Шли мимо мрачных домов с закрытыми подъездами и воротами; мимо заколоченных досками окон магазинов; по улицам, на которых не горели фонари и не светились окна домов.