Кони - [144]

Когда в Государственной думе обсуждался вопрос о закрытии тотализатора, Кони подробно изучил причины, приводившие людей к растрате денег. В подготовленном им списке растратчиков за 1909–1913 годы значилось 477 человек. Красным карандашом Анатолий Федорович подчеркнул фамилии тех, кто играл на скачках, на тотализаторе и потому растратил деньги. Против большинства имен стоит запись: «неимение средств к жизни», «крайность», и вердикт присяжных «не виновен». Суммы растрат у этих людей — мизерные. Да и растрачивать им было особенно нечего — многие из них служили приказчиками, дворниками, мелкими служащими. Например, Франц Кафка, 20 лет, германский подданный, издержался на угощение покупателей, а не па-себя. «Признан виновным в растрате по легкомыслию и заслуживает снисхождения. Обязался возвратить растраченное». Из 477 растратчиков — 21 человек проигрались на тотализаторе. «Тотализатор — вот причина, которая ведет этих слабых, обиженных жизнью людей на скамью подсудимых, и правительство, не желая закрыть доходное предприятие, само помогает им в этом», — писал Кони.

Удивительно отзывчив был Анатолий Федорович к человеческому горю. Его отзывчивость всегда носила деятельный характер, в ней не было ничего показного, назойливого. В годы неурожаев, массового голода в России он, несмотря на крайнюю занятость, читал лекции с тем, чтобы средства от них шли в помощь голодающим. Уже в 1901 году общий итог его благотворительных лекций составил 17 800 рублей.

В одной из папок его архива сохранились квитанции о пожертвованиях благотворительным обществам, 1 декабря — обществу попечения о бедных и больных детях — 200 рублей, в том же году в пользу пострадавших от наводнения — 170 рублей. В 1912 году в пользу пострадавших от неурожая — 825 рублей. Квитанции, квитанции… На постройку церкви в маленькой деревне, нуждающимся литераторам и ученым…

19 декабря 1913 года «принято в кассу Московской городской управы… по поручению сенатора Анатолия Федоровича Кони для учреждения одной койки в приюте имени доктора Гааза в память Веры Александровны Ераковой-Даниловой наличными деньгами 2000 рублей».

Квитанция городского попечительства о бедных в С.-Петербурге подписана сестрой Анатолия Федоровича Людмилой Грамматчиковой-Кони.

Общество «национальное кольцо» приняло от Кони два русских ордена, одну малую медаль и одну звезду.

«Получено от Анатолия Федоровича Кони 90 руб. на содержание в течение полугода одной кровати в лазарете…»

Кони никогда не афишировал своей благотворительной деятельности. Больше того — его возмущало, когда люди стремились, чтобы об их «благородстве» и помощи страдающим стало известно через публикацию в печати.

Ему самому была близка и понятна благородная скромность обожаемого им поэта, о которой он с такой любовью сказал в Академии наук. Когда Нева «как зверь остервенись, на гору кинулась» и «всплыл Петрополь, как тритон, по пояс в воду погружен», — Пушкин пишет брату: «Этот потоп с ума мне нейдет, он вовсе не так забавен… Если тебе вздумается помочь какому-нибудь несчастному, помогай из Онегинских денег. Но прошу, без всякого шума, ни словесного, ни письменного».

«НА ПЛАХЕ БЕЗВЛАСТИЯ И БЕСПРАВИЯ»

1

В своем очерке о Горбунове Кони писал об удивительной русской способности понимать сущность дела или предмета по мимолетным и разрозненным его признакам. Этой способностью в большой степени обладал и он сам, задолго до февраля 1917 года предсказывая революцию в России и падение династии Романовых. Но он слишком поздно понял неспособность буржуазии разрешить коренные проблемы страны. А революционный взрыв объяснял отчасти личными качествами монарха, чья голова, «в сущности, в переносном смысле… скатилась на плаху бездействия, безвластия и бесправия».

«Мне думается, — писал Кони в своих воспоминаниях, — что искать объяснения многого, приведшего в конце концов Россию к гибели и позору, надо не в умственных способностях Николая II, а в отсутствии у него сердца…»

…В столице не было хлеба. Длинные очереди выстраивались у булочных с вечера. Озлобление против властей достигло апогея. «Далеко за рекой, налево, по городу стлались клубы дыма, и было видно пламя огромного пожара. Это горел… Окружной суд, разгромленный и подожженный возбужденной толпой, по соседству и за компанию с Предварилкой. Там горели архивы и бесчисленные документы гражданского судопроизводства…» — вспоминал один из очевидцев событий 27 февраля. «Но дело было, конечно, не в хлебе… — отмечал В. В. Шульгин. — Дело было в том, что во всем этом огромном городе нельзя было найти нескольких сотен людей, которые бы сочувствовали власти…»

Надежды миллионов людей на то, что будет заключен мир, не оправдались. В конце апреля — начале мая Петроград захлестнули выступления рабочих и солдат против продолжавшейся Временным правительством империалистической войны. Буржуазию спасли от полного краха эсеры и меньшевики, согласившись на создание коалиционного кабинета во главе с князем Г. Е. Львовым. Последовали новые назначения.

Одним из указов Временного правительства был и указ сенатору Кони:

«По указу Временного правительства, данному правительствующему Сенату в 5 день мая 1917 года, в котором изложено: «Сенатор неприсутствующий Кони назначается первоприсутствующим в Уголовном Кассационном Департаменте Правительствующего Сената».