Конечная остановка - [23]

— Мадлен в больнице вместе с матерью. Она мне только что звонила. Эрве по-прежнему в коме, никаких перемен, сказала она. И конечно, меня уже донимают полицейские и эксперты, как будто я в чем-то виноват. Такая неразбериха, я вам доложу… Прошу прощения! Я должен вернуться к клиенту.

— Но все-таки есть надежда?

Зять только пожал плечами. Судя по всему, он не питал нежных чувств к Эрве. Люсьен вернулся домой.

— Вы заходили к Корбино? — спросила Марта.

— Да. Никаких перемен. Подождем до завтра.

Но завтра он опять поедет туда. К ней. И послезавтра тоже. Он заставит ее говорить, еще и еще, подстерегая момент, когда появится хоть какая-то надежда на успешную капитуляцию. Он прекрасно знал, что плутует, что обманывает самого себя. Поднявшись наверх, он заперся в своей комнате. Он сердился на себя за то, что не испытывает больше печали. Его воспламеняло странное возбуждение. Такое же точно чувство охватывало его в детстве, когда он получал в подарок игрушку, о которой давно мечтал… Чувство восторга и тревоги! Долгое время он не притрагивался к ней. Игра заключалась прежде всего в том, чтобы заполучить игрушку. А потом никому ее не давать. И вот теперь эта женщина…

Порывшись в шкафу, он достал шерстяное одеяло, которое вполне могло сгодиться. Он завернулся в него. Оно было длинным и теплым. И наверняка поможет ей продержаться несколько ночей. Он аккуратно сложил его и завернул в газету. Надо привязать его к багажнику, чтобы Марта ничего не заметила. Можно еще раздобыть флакон одеколона. «Ну это уж чересчур, — подумал он. — Незачем баловать!» Кого баловать? Он не мог четко ответить на этот вопрос. Голос, звучащий во тьме! Он уже почти забыл интонации этого голоса, и его охватило жгучее, выплывшее из неведомых глубин, неодолимое, словно инстинкт, желание вернуться туда. Он знал: ничто не остановит его и ничто не помешает ему отправиться во второй половине дня в лачугу.

Ровно в час отец присоединился к нему за столом.

— Ничего нового, мой бедный Люсьен. Твой приятель так и не пришел в сознание. Но не это меня тревожит. После сильного удара кома может продолжаться несколько дней. Меня главным образом беспокоят повреждения внутренних органов. Тут трудно сказать что-нибудь определенное. Не исключена возможность кровоизлияния. В течение недели окончательный диагноз поставить нельзя. Но не волнуйся, он в надежных руках. Само собой, никаких посещений. Но если хочешь просто заглянуть в дверь, то пожалуйста. Конечно, это мало что даст, но я знаю, это доставит тебе удовольствие. Видишь, до чего доводит неосторожность! Ну-ка, взгляни на меня. Да на тебя страшно смотреть, что с тобой?

— О, ничего. Я плохо спал… А он не умрет?

Доктор перегнулся через стол, чтобы взять Люсьена за руку.

— Да нет, мой мальчик. Надеюсь, что нет. Постарайся не думать больше об Эрве. Сходи куда-нибудь. Например, в кино. Что такое…

Он пошарил в карманах.

— Ладно! Куда я опять подевал свой бумажник?.. У тебя осталось немного денег? Прекрасно! Сегодня вечером получишь то, что тебе причитается на две недели. Надеюсь, это послужит тебе серьезным уроком. Хотите считать себя свободными от всяких предрассудков, а на деле остаетесь мальчишками.

Люсьен вдруг представил себе свечу, стоящую на полу, почерневшую от сырости дверь. Ему послышался голос: «Правда, этот оказался добрым, ласковым. Когда он меня…» Он опустил голову, чтобы скрыть краску, заливавшую его щеки. Может, это болезнь, которая постепенно завладевает им? Сумеет ли понять его отец, если он отважится признаться ему, словно пациент, который открывает своему врачу, что страдает ужасным недугом?

— Марта! Десерт. Я спешу.

Он всегда спешит. Всегда бежит помогать другим.

— До вечера, Люсьен. И не позволяй себе распускаться, ладно?

— Я постараюсь, папа.

Если в конце концов все откроется, если Элиан заговорит, в каком виде предстанет он перед отцом, как оправдает свое молчание и это постыдное лицемерие, которое заставляет его произносить любезные фразы вроде этой: «Я постараюсь, папа»? Но как заставить Элиан молчать? Верного средства нет! Есть только один способ: держать ее взаперти как можно дольше, несмотря на все трудности. Вопрос лишь в том, кто из них не выдержит первым… если, конечно, вмешательство ее родителей не вызовет катастрофу.

Он укрылся в своей комнате, чтобы спокойно изучить этот аспект проблемы. «Я собиралась приехать в Тур вчера утром», — сказала она. Значит, родители должны уже беспокоиться. Однако они не рискнут обратиться в полицию по прошествии всего лишь двадцати четырех часов. А может, даже и сорока восьми. Затем они приедут посмотреть, не заболела ли их дочь. Дверь заперта. Малолитражка преспокойно стоит на стоянке. И тогда они неизбежно сообщат в полицию. Ну, а дальше?.. Дальше все представлялось расплывчатым. Ничего не обнаружив при первоначальном расследовании, полиция постепенно задействует все более мощные средства. Потом за дело примутся газеты и телевидение. Люсьену нередко доводилось читать рассказы о похищениях, и он без труда догадывался, как развернутся события. Отпустит он Элиан сейчас или позже, полиция все равно станет ее допрашивать и вынудит раскрыть причину своего исчезновения, так что она непременно заговорит. В любом случае, несмотря на обещание, которое ему, возможно, удастся вырвать у нее. Вот если только…