Конечная – Бельц - [98]
Но Карадек не ответил. Он обливался потом. Казалось, он перестал быть самим собой, и это не он, а кто-то другой, внешне на него похожий, действует вместо него.
– Так это ты убил Жюгана! – отбиваясь, крикнул Марк. – Это ты!
– Он хотел тебя сдать, – прорычал Карадек дрожащим от гнева и волнения голосом. – У меня не было выбора. Ты понимаешь? Не было выбора!
Зеленоватое свечение под водой усилилось. Оно полностью вытеснило темноту. Судно словно плыло по бирюзовым волнам южных морей. На поверхности появлялись и исчезали круги пены. Дельфины, решил Марк. Но дельфины исчезли. Видимо, они что-то почувствовали. Марк колотил Карадека, но сил у него не хватало, а моряк держал его крепко. В нескольких саженях от траулера круги пены на поверхности стали расти, и из-под воды вырвалось облако пара, как будто здесь всплывала подводная лодка. Марк отбивался, скребя носками кроссовок по палубе и вопя от ярости. Карадек сантиметр за сантиметром подтаскивал его к океану. Силы покидали Марка, а его противнику было хоть бы что. Моряк был слишком силен, с ним ничего нельзя было поделать. Кошмар становился явью. Кошмар, в котором Карадек, обливаясь слезами, мчался куда-то сломя голову. Кошмар, мучивший его каждую ночь на протяжении более двух лет. Значит, Марк должен утонуть, и Карадек обретет свободу. Их тела, как и судьбы, окончательно срослись.
Зеленую воду вокруг корабля покрывала пена. Карадек сдавил Марка и повернул голову, приблизив губы к его уху:
– Он там. Ты слышишь? Он зовет меня. Я должен его спасти. Ты понимаешь? Эй, парень! Ты понимаешь?
Марк почувствовал, что захват стал еще жестче. Он сморщился, как будто в него воткнули нож.
– Эрван… Папа здесь, – снова заговорил моряк.
Марк почувствовал, что Карадек немного ослабил хватку. Он воспользовался этим, замахнулся, отведя руку назад, и ударил Карадека локтем в бок. Тот охнул и согнулся пополам. Марк вывернулся из его объятий. Высвободив обе руки, он по-боксерски бросился на Карадека и стал молотить его кулаками в живот. Моряк терпел и не защищался. Только тянул жалобным голосом:
– Папа здесь… Папа здесь…
Карадек совсем потерял голову. Марк бил его – бездумно, жестоко, а моряк постанывал и отступал. Он прикрыл обеими руками живот, стараясь защититься от ударов, и Марк, улучив момент, заехал ему кулаком в лицо. Получив удар в челюсть, Карадек словно очнулся. Он увернулся, отпрянул, спружинил правой ногой и бросился на Марка, раскинув руки, словно хотел схватить его на бегу. Он всей тяжестью обрушился на Марка, и тот потерял равновесие, отступил, сделав несколько шажков, споткнулся, и его ступни стукнулись о деревянную перегородку. Одна нога застряла в грузовом порте. Он тяжело повернулся и вывихнул лодыжку, но в пылу схватки не почувствовал боли. Карадек, развернувшись, оказался между Марком и бортом траулера. Марк, прикованный к месту, прижался к груди Карадека, обхватил его обеими руками и толкнул изо всех сил. Моряк потерял равновесие, ударился об ограждение и полетел за борт.
Марк, задыхаясь, вцепился в леер. Море светилось. Карадек неистово барахтался в воде. Ему каким-то чудом удалось вынырнуть на поверхность: он не умел плавать. Марк, потрясенный, чувствующий свое бессилие, стал звать на помощь, но в бронхи Карадека уже устремилась вода. Его руки колотили по волнам, сначала отчаянно, потом все реже и слабее, и он стал уходить на глубину, окруженный зеленоватым ореолом, постепенно тускневшим по мере погружения в пучины океана, а Марк тем временем в ужасе смотрел вниз, выкрикивая его имя.
Молодой человек рухнул на палубу. Судно вздрогнуло от глухого толчка, сильно запахло топливом, и Марку показалось, что он слышит далекие голоса: они витали вокруг него. Ногу пронзила сильная боль, она перешла на все тело, и Марк потерял сознание.
Эпилог
Марка разбудил луч света, которым утреннее солнце щекотало ему щеки, проникнув в комнату сквозь плетеное окно. Он медленно открыл глаза и увидел белые стены, натертый до зеркального блеска деревянный шкаф, стол и плетеный стул, а справа – маленькое окно, впустившее в комнату дневной свет. Постель была мягкая, уютная. Льняные простыни пахли свежестью. Марку было жарко, и он вспотел. Попытался выпростать ноги из-под одеяла, но острая боль не дала ему пошевелиться. Дверь отворилась.
– Добрый день, Марк! Как вы себя чувствуете?
Аббат Лефор подошел вплотную к изголовью. Марк не знал, что ему ответить, – у него в голове все перемешалось. Последние часы, по крайней мере, те, о которых он сохранил воспоминание, казались ему совершенной бессмыслицей. Ему наверняка привиделся кошмар, не иначе. Он лежит в кровати. Значит, он болен. Во сне он бредил, и все эти галлюцинации у него от сильного жара.
– Мне очень жаль. Правда. Но все разговоры потом. Не хотите ли чашечку чая или кофе?
Марк приподнялся, морщась от боли.
– Спасибо, кофе.
– Может, хотите поесть? Жанна приготовит вам бутерброды.
И аббат вышел из комнаты. Марк поднялся. На стуле, рядом со шкафом, он заметил свои аккуратно сложенные вещи. Над кроватью висело распятие, а на деревянном столике стоял расписной фарфоровый кувшин с водой. Он попытался вспомнить, и почти сразу в памяти всплыло лицо. Жоэль! Его друг. Его ангел-хранитель. Он снова увидел, как тот берет его за руку. Как обхватывает за шею и душит. Как подталкивает к борту. Жоэль!
Опорск вырос на берегу полноводной реки, по синему руслу которой во время оно ходили купеческие ладьи с восточным товаром к западным и северным торжищам и возвращались опять на Восток. Историки утверждали, что название городу дала древняя порубежная застава, небольшая крепость, именованная Опорой. В злую годину она первой встречала вражьи рати со стороны степи. Во дни же затишья принимала застава за дубовые стены торговых гостей с их товарами, дабы могли спокойно передохнуть они на своих долгих и опасных путях.
Как часто вы ловили себя на мысли, что делаете что-то неправильное? Что каждый поступок, что вы совершили за последний час или день, вызывал все больше вопросов и внутреннего сопротивления. Как часто вы могли уловить скольжение пресловутой «дорожки»? Еще недавний студент Вадим застает себя в долгах и с безрадостными перспективами. Поиски заработка приводят к знакомству с Михаилом и Николаем, которые готовы помочь на простых, но весьма странных условиях. Их мотивация не ясна, но так ли это важно, если ситуация под контролем и всегда можно остановиться?
Из экспозиции крымского художественного музея выкрадены шесть полотен немецкого художника Кингсховера-Гютлайна. Но самый продвинутый сыщик не догадается, кто заказчик и с какой целью совершено похищение. Грабители прошли мимо золотого фонда музея — бесценной иконы «Рождество Христово» работы учеников Рублёва и других, не менее ценных картин и взяли полотна малоизвестного автора, попавшие в музей после войны. Читателя ждёт захватывающий сюжет с тщательно выписанными нюансами людских отношений и судеб героев трёх поколений.
Александра никому не могла рассказать правду и выдать своего мужа. Однажды под Рождество Роман приехал домой с гостем, и они сразу направились в сауну. Александра поспешила вслед со свежими полотенцами и халатами. Из открытого окна клубился пар и были слышны голоса. Она застыла, как соляной столп и не могла сделать ни шага. Голос, поразивший её, Александра узнала бы среди тысячи других. И то, что обладатель этого голоса находился в их доме, говорил с Романом на равных, вышибло её из равновесия, заставило биться сердце учащённо.
Валентин Владимиров живет тихой семейной жизнью в небольшом городке. Но однажды семья Владимировых попадает в аварию. Жена и сын погибают, Валентин остается жив. Вскоре виновника аварии – сына известного бизнесмена – находят задушенным, а Владимиров исчезает из города. Через 12 лет из жизни таинственным образом начинают уходить те, кто был связан с ДТП. Поговаривают, что в городе завелась нечистая сила – привидение со светящимся глазами безжалостно расправляется со своими жертвами. За расследование берется честный инспектор Петров, но удастся ли ему распутать это дело?..
Если вы снимаете дачу в Турции, то, конечно, не ждете ничего, кроме моря, солнца и отдыха. И даже вообразить не можете, что столкнетесь с убийством. А турецкий сыщик, занятый рутинными делами в Измире, не предполагает, что очередное преступление коснется его собственной семьи и вынудит его общаться с иностранными туристами.Москвичка Лана, приехав с сестрой и ее сыном к Эгейскому морю, думает только о любви и ждет приезда своего возлюбленного, однако гибель знакомой нарушает безмятежное течение их отпуска.