Конец пути - [8]

: Еще одна гнида пытается вырваться домой.

Осборн: (набивая трубку)А вдруг он и вправду болен? Выглядит неважно.

Стэнхоуп: Обыкновенный грязный трус, вот и все. Если бы захотел, поел бы. Нарочно голодает. Хитрая свинья! Прекрасная идея — невралгия. И ничего не докажешь.

Осборн: А мне жаль его. По-моему, он старался изо всех сил.

Стэнхоуп: И сколько он здесь пробыл? Три месяца, кажется? И вот теперь он решил, что с него хватит. Решил отправиться домой и остаток войны провести в комфорте, в клиниках для нервных. Так вот, он ошибается. Я позволил Уоррену вот так сбежать, но больше ни у кого не получится.

Осборн: Интересно, как можно помешать человеку заболеть?

Стэнхоуп: Я опережу его — переговорю с врачом первым. Он думает, что вырвется отсюда до наступления. А вот мы посмотрим. Никому из моих людей до наступления заболеть не удастся. У всех будут равные шансы.

Осборн: А Рали — приятный молодой человек.

Стэнхоуп: (смотрит внимательно на Осборна, прежде чем ответить) Да.

Осборн: Симпатичный. Вы были вместе в школе?

Стэнхоуп: Он уже все рассказал?

Осборн: Да просто упомянул вскользь. Это же естественно, раз он знает, что ты — командир. (Стэнхоуп устраивается поудобней у стола, спиной к стене. Осборн, сидя на койке справа, раскуривает трубку, пуская облачка дыма). Он ужасно рад, что попал в твою роту. (Стэнхоуп не отвечает. Берет карандаш и что-то пишет на обложке журнала). Он о тебе очень высокого мнения.

Стэнхоуп: (бросает взгляд на Осборна и улыбается). Я знаю. Я — его герой.

Осборн: И это естественно.

Стэнхоуп: Ты так думаешь?

Осборн: У маленьких мальчиков всегда есть герои в школе.

Стэнхоуп: Вот именно. У маленьких мальчиков, в школе.

Осборн: Часто бывает, что такое отношение продолжается, если…

Стэнхоуп: … если герой остается героем.

Осборн: Часто это на всю жизнь.

Стэнхоуп: Интересно, сколько наших батальонов находится во Франции?

Осборн: А что?

Стэнхоуп: Ну, скажем пятьдесят дивизий. Это сто пятьдесят бригад, то есть четыреста пятьдесят батальонов, а это тысяча восемьсот рот. (Отрывается от своих подсчетов и смотрит на Осборна) Дядя, во Франции тысяча восемьсот рот! Рали могли направить в любую из них. Так нет же. О Господи! Он оказывается в моей.

Осборн: Ты должен радоваться. Он приятный парень. Мне он нравится.

Стэнхоуп: Я знал, что тебе он понравится. Личность, да? (Достает из нагрудного кармана потертый кожаный бумажник и протягивает Осборну маленькую фотокарточку). Я ведь тебе ее никогда не показывал.

Осборн: (смотрит на фото) Нет. (Пауза). Это сестра Рали?

Стэнхоуп: Откуда ты знаешь?

Осборн: Очень похожи.

Стэнхоуп: Да, верно.

Осборн: (не отрываясь от фото) Она просто прелестная девушка.

Стэнхоуп: На фото мало что видно. Только лицо.

Осборн: Но ужасно прелестное. (Молчание. Стэнхоуп закуривает сигарету. Осборн возвращает ему фото)Ты — счастливчик.

Стэнхоуп: (пряча фото) Не знаю, зачем я храню эту фотокарточку.

Осборн: То есть? Разве она не… я думал…

Стэнхоуп: Что ты думал?

Осборн: Ну, я думал, что, может, она ждет тебя.

Стэнхоуп: Да, верно. Она меня ждет, и она ничего не знает. Она думает, что я — великолепный парень, командир роты… (Поворачивается к Осборну и кивает вверх на дверной проем) Она и не подозревает, что если по этим ступенькам я выйду на передовую, предварительно не накачавшись виски, я сойду с ума от страха. (Пауза).

Осборн: Послушай, старик. Я давно хотел сказать, хотя понимаю, что это наглость с моей стороны. Ты здесь уже дольше всех во всем батальоне. Тебе пора бы отдохнуть. Отпуск тебе полагается.

Стэнхоуп: Ты предлагаешь мне заболеть, как эта сволочь — невралгией глаза? (Смеется и пьет виски).

Осборн: Нет, не так. Полковник давно отправил бы тебя сам, только…

Стэнхоуп: Только что?

Осборн: Только он не может обходиться без тебя.

Стэнхоуп: (смеясь) О, черт!

Осборн: Он сам мне сказал.

Стэнхоуп: И он считает, что я в таком состоянии, что мне необходимо отдохнуть?

Осборн: Нет, он считает, что тебе положен отпуск.

Стэнхоуп: Хорошо, дядя, тогда послушай меня. Мне недолго осталось. Я и так удачливее всех оказался. Из тех, с кем я прибыл, уже никого нет в живых. Но этот мальчик — это уже слишком. Могли бы и уволить меня от этого.

Осборн: Ты смотришь на все в черном цвете.

Стэнхоуп: Я повторяю. Этот мальчик не может без того, чтобы не сотворить себе кумира. Я старше его на три года. Ты сам знаешь, что эта разница значит в школе. Я был капитаном команды по регби и все такое… Здесь это никакого значения не имеет, а для школьника четырнадцати лет… Да зачем я тебе все это объясняю, черт, ты же сам учитель, и ты знаешь.

Осборн: Не горячись! Я только сказал, что думаю о кумирах.

Стэнхоуп: Наши отцы дружили, и меня попросили присмотреть за мальчишкой. Надо сказать, я охотно взялся за дело. Мне нравилось учить его правильным вещам… А однажды летом его семья пригласила меня погостить у них, и вот тогда я познакомился с его сестрой.

Осборн: И что же?

Стэнхоуп: Сначала я воспринимал ее как ребенка, так же как и Рали. И только перед тем, как отправиться на фронт, я вдруг понял, какая она замечательная девушка. И я буквально стал молиться, чтобы уцелеть на войне и стать… стать достойным ее.