Конец игры - [5]

Шрифт
Интервал

Хватит! Возвращаемся.

Клов. Мы не объехали вокруг.

Хамм. Отвези меня назад, на прежнее место.

Клов отвозит кресло на прежнее место, останавливается.

Это мое место?

Клов. Да, это твое место.

Хамм. Я здесь точно в центре?

Клов. Могу померить.

Хамм. Приблизительно! Приблизительно!

Клов. Это здесь.

Хамм. Я здесь приблизительно в центре?

Клов. Мне так кажется.

Хамм. Тебе так кажется! Поставь меня точно в центре!

Клов. Пойду принесу рулетку.

Хамм. Примерно! Примерно!

Клов чуть заметно сдвигает кресло.

Точно в центре!

Клов. Это здесь.

Молчание.

Хамм. Мне кажется, я слишком далеко сдвинут вправо.

Клов чуть заметно сдвигает кресло. Пауза.

А теперь мне кажется, я слишком далеко сдвинут влево.

Повторяются те же действия.

А теперь мне кажется, я слишком далеко сдвинут вперед.

Повторяются те же действия.

А теперь мне кажется, я слишком далеко сдвинут назад.

Повторяются те же действия.

Не стой там (то есть за креслом), мне страшно.

Клов возвращается на свое место у кресла.

Клов. Если б я мог его убить, я бы умер счастливым.

Молчание.

Хамм. Какая сейчас погода?

Клов. Та же, что и всегда.

Хамм. Посмотри на землю.

Клов. Уже посмотрел.

Хамм. В подзорную трубу?

Клов. Ни к чему тут подзорная труба.

Хамм. Посмотри в подзорную трубу.

Клов. Пойду принесу подзорную трубу. (Выходит.)

Хамм. Ни к чему тут подзорная труба!

Входит Клов, в руках у него подзорная труба.

Клов. Я вернулся с подзорной трубой. (Подходит к правому окну, смотрит на него.) Мне нужна стремянка.

Хамм. Зачем? Ты что, усох?

Клов уходит, держа в руках подзорную трубу.

Не нравится мне это, не нравится мне это.

Входит Клов со стремянкой, но без подзорной трубы.

Клов. Я принес стремянку. (Ставит стремянку под окном справа, поднимается по ступенькам, понимает, что у него нет подзорной трубы, спускается со стремянки.) Мне нужна подзорная труба. (Идет к двери.)

Хамм(яростно). Но ведь подзорная труба у тебя!

Клов(останавливаясь, яростно). Да нет у меня подзорной трубы! (Выходит.)

Хамм. Это печально.

Входит Клов, в руках у него подзорная труба. Он идет к стремянке.

Клов. Это снова становится забавным. (Поднимается по стремянке, направляет подзорную трубу наружу. Она выскальзывает у него из рук и падает. Пауза.) Я сделал это нарочно. (Спускается со стремянки, поднимает подзорную трубу, рассматривает ее, потом направляет ее на зрительный зал.) Я вижу… ликующую толпу. (Пауза.) Вот это увеличение! (Опускает подзорную трубу, поворачивается к Хамму.) Ну что? Мы больше не смеемся?

Хамм(подумав). Я нет.

Клов(подумав). И я нет. (Поднимается по стремянке, направляет подзорную трубу наружу.) Ну-ка, посмотрим… (Смотрит, водя подзорной трубой из стороны в сторону.) Нуль… (смотрит) нуль… (смотрит) и нуль. (Опускает подзорную трубу, поворачивается к Хамму.) Ну что? Убедился?

Хамм. Ничто не шевелится. Все…

Клов. Нуль…

Хамм(яростно). Молчи, пока тебя не спросят! (Обычным голосом.) Все… все… какое все? (Яростно.) Какое все?

Клов. Какое все? Одним словом? Это ты хочешь узнать? Секундочку. (Направляет подзорную трубу наружу, смотрит, опускает подзорную трубу, поворачивается к Хамму.) Mortibus. (Пауза.) Ну что? Доволен?

Хамм. Посмотри на море.

Клов. То же самое.

Хамм. Посмотри на океан!

Клов спускается со стремянки, делает несколько шагов по направлению к левому окну, возвращается за стремянкой, приносит и ставит ее под левым окном, поднимается по ступенькам, направляет подзорную трубу наружу, долго смотрит. Внезапно вздрагивает, опускает подзорную трубу, рассматривает ее, снова направляет ее наружу.

Клов. Никогда не видел ничего подобного!

Хамм(с беспокойством). Что там? Парус? Плавник? Дым?

Клов(продолжая смотреть). Свет погас.

Хамм(с облегчением). Ну, это! Он уже давно так.

Клов(продолжая смотреть). Да нет, краешек-то оставался.

Хамм. Снизу.

Клов(продолжая смотреть). Да.

Хамм. А теперь?

Клов(продолжая смотреть). Больше ничего.

Хамм. А чайки?

Клов(продолжая смотреть). Нет!

Хамм. А горизонт? На горизонте ничего нет?

Клов(опуская подзорную трубу, поворачиваясь к Хамму: теряя терпение). Ну и что, по-твоему, должно быть, там на горизонте?

Молчание.

Хамм. Волны, как там волны?

Клов. Волны? (Направляет подзорную трубу наружу.) Свинцовые.

Хамм. А солнце?

Клов(продолжая смотреть). Отсутствует.

Хамм. Оно должно было как раз садиться. Поищи хорошенько.

Клов (поискав). К черту.

Хамм. Значит, уже ночь?

Клов(продолжая смотреть). Нет.

Хамм. А что же?

Клов(продолжая смотреть). Все серое. (Опуская подзорную трубу и поворачиваясь к Хамму; громче.) Серое! (Пауза. Еще громче.) СЕР-РОЕ!

Спускается со стремянки, подходит к Хамму сзади и говорит ему прямо в ухо.

Хамм(вздрагивая). Серое! Ты сказал: серое?

Клов. Светло-черное. По всей вселенной.

Хамм. Ты преувеличиваешь. (Пауза.) Не стой там, мне становится страшно.

Клов(возвращается на свое место у кресла). К чему вся эта комедия, день за днем?

Хамм. Привычка. Никогда не знаешь заранее, что может пригодиться. (Пауза.) Сегодня ночью я заглянул себе в грудь. Там была большая болячка.

Клов. Ты просто увидел свое сердце.

Хамм. Нет, она была живой. (Пауза. Горестно.) Клов!

Клов. Да.

Хамм. Что происходит?

Клов. Все идет своим чередом.

Молчание.

Хамм. Клов!

Клов(раздраженно).


Еще от автора Сэмюэль Беккет
В ожидании Годо

Пьеса написана по-французски между октябрем 1948 и январем 1949 года. Впервые поставлена в театре "Вавилон" в Париже 3 января 1953 года (сокращенная версия транслировалась по радио 17 февраля 1952 года). По словам самого Беккета, он начал писать «В ожидании Годо» для того, чтобы отвлечься от прозы, которая ему, по его мнению, тогда перестала удаваться.Примечание переводчика. Во время моей работы с французской труппой, которая представляла эту пьесу, выяснилось, что единственный вариант перевода, некогда опубликованный в журнале «Иностранная Литература», не подходил для подстрочного/синхронного перевода, так как в нем в значительной мере был утерян ритм оригинального текста.


Первая любовь

В сборник франкоязычной прозы нобелевского лауреата Сэмюэля Беккета (1906–1989) вошли произведения, созданные на протяжении тридцати с лишним лет. На пасмурном небосводе беккетовской прозы вспыхивают кометы парадоксов и горького юмора. Еще в тридцатые годы писатель, восхищавшийся Бетховеном, задался вопросом, возможно ли прорвать словесную ткань подобно «звуковой ткани Седьмой симфонии, разрываемой огромными паузами», так чтобы «на странице за страницей мы видели лишь ниточки звуков, протянутые в головокружительной вышине и соединяющие бездны молчания».


Стихи

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Счастливые дни

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Счастливые деньки

Пьеса ирландца Сэмюэла Беккета «Счастливые дни» написана в 1961 году и справедливо считается одним из знамен абсурдизма. В ее основе — монолог не слишком молодой женщины о бессмысленности человеческой жизни, а единственная, но очень серьезная особенность «мизансцены» заключается в том, что сначала героиня по имени Винни засыпана в песок по пояс, а потом — почти с головой.


Моллой

Вошедший в сокровищницу мировой литературы роман «Моллой» (1951) принадлежит перу одного из самых знаменитых литераторов XX века, ирландского писателя, пишущего по-французски лауреата Нобелевской премии. Раздавленный судьбой герой Сэмюэля Беккета не бунтует и никого не винит. Этот слабоумный калека с яростным нетерпением ждет смерти как спасения, как избавления от страданий, чтобы в небытии спрятаться от ужасов жизни. И когда отчаяние кажется безграничным, выясняется, что и сострадание не имеет границ.