Конец бабьего лета - [2]

Гришка понял — дальше притворяться нельзя.

— Мама, ее не трожь и не оскорбляй. Может, это любовь?

Мария аж села на стул.

— Сынок, одумайся! С ума спятил?

— Спятил, — подтвердил Гриша.

— Ни за что!.. Надю вызову, всю родню соберу, а не допущу!

— Мария, за тобой приехали, — крикнул дед.

Поблескивала начищенная медь оркестра. Праздновали открытие нового животноводческого комплекса.

Корреспонденты фотографировали доярок на фоне комплекса с батареей сенажных башен. Здесь и нарядные, оживленные Клавдия Микусева, Алена Липская, Груша, Олечка Дудакова. В центре — Мария. На ней строгий костюм с орденами Ленина и Знак Почета.

К Марии, широко раскинув руки, шел председатель колхоза Берестень с группой районного начальства.

— Траурный митинг по поводу кончины незабвенного прошлого! — шутливо произнес он, увидев грустное лицо Марии.

Мария невольно улыбнулась.

— Наша Мария Кузьминична Добреня будет заведовать молочным цехом комплекса. Вы все ее знаете. Двадцать семь лет отдала она молочной ферме, и всегда высокие показатели, так что заслужила, — гордо сказал Берестень. — Оператор комплекса тоже из бригады доярок — Клавдия Микусева. Ольга Дудакова — будущий зоотехник. Молодые кадры посылаем на учебу.

Мария взглянула в сторону доярок — Клавдия лихо отплясывала под гармошку перед представителями прессы. Доярки смеялись.

Берестень с комиссией двинулись дальше, а Любовь Николаевна Вежиевец, секретарь райкома партии, осталась с Марией.

— Ты о чем задумалась, Маша? — Любовь Николаевна обняла ее.

— На тебя смотрю, про тебя и вспомнилось.

— Почаще б в гости наезжала, вспоминать не пришлось бы.

— Что отшумело, вспоминается не спросясь. Уходим с фермы, а только вчера строили ее, сами, сердцем своим… Помнишь? Недавно, кажется.

— Нам с тобой тогда и по восемнадцати не было. Построили — и свадьбу твою отгуляли, — улыбаясь, вспоминала Любовь Николаевна.

— Отгуляли… — Мария покачала головой.

— Да нет, не отгуляли, видно, — Вежневец с тревогой посмотрела на Марию. — Мужа твоего подвозила из города. Иван к тебе вернулся, Маша…

Мария стояла, оглушенная ее словами.

— Иди домой…

— Божечки!.. — ахнула Мария.

Иван Добреня с отцом сидели за столом. Перед ними — бутылка неполная, соленые огурцы в миске, головки лука.

— Еще по одной, — предложил отец.

— Для храбрости, что ли? — усмехнулся Иван.

— А ты зубы не скаль. — осадил дед Кирилл. — Мириться — не ругаться, терпение надобно.

Они чокнулись, но так и не выпили. В дом вошла Мария. Старик суетливо вскочил.

— А мы это… того… — сказал он и умолк.

Иван как-то сразу оробел, увидел ордена, даже встал.

Она скользнула взглядом по его лицу, посмотрела на тощий чемоданишко в клетку. Молчание было долгим.

Свекор не утерпел.

— Образумился вот… — сказал он.

Мария молча перевела взгляд на стол.

— Будто закусить нечем было, — тихо сказала она.

— Да мы на скорую руку, — обрадовался свекор.

Иван бросился к чемодану. Достал из него цветастую косынку, расправил ее, но накинуть на плечи Марии не решился — повесил на спинку стула. Достал одеколон «Красный мак», сунул ей в руки. Она поставила флакон на подоконник. Пошла переодеваться.

Втроем они сидели за столом, покрытым свежей скатертью, ели всякие разносолы, дымилась вареная картошка.

Иван захмелел. Почувствовал себя уверенно. Толковал о том, о сем. Мария хмурилась, в разговор не вступала.

— Так, говоришь, Надя — кандидат наук? — сказал Иван с удовольствием. — Молодец дочка! Она сызмальства к наукам расположение имела.

— И муж у нее — тоже ученый, — хвалился дед.

Мария молчала. В дом вошел Гриша, остановился на пороге. Узнал отца и направился в свою комнату.

— Ты что ж это с отцом не здороваешься? — взъерепенился дед.

— Ну, здравствуй, батя, — вяло сказал Гриша.

— Здравствуй, сын, — Иван поднялся, чтобы обнять Гришу.

— На побывку или гарнизон решил поменять? — пригвоздил отца к месту Гриша.

— Ты как это разговариваешь? — закричал дед.

— Нормально, — ответил Гриша и скрылся в комнате.

— Видал? — удивился старик.

— В город бы ему, — кивнул Иван на дверь, за которой скрылся сын. — Крутые вершины науки брать.

— Так ведь и Марии помощь надобна, — горячо возразил старик. — С меня помощь невелика.

— Теперь полегчает, — как о чем-то решенном сказал Иван.

— С какой такой радости? — спросила Мария.

— Так я… вернулся… так сказать, к берегу решил причалить, навсегда.

— Причаливай, да только не в моей хате.

Свекор досадливо крякнул. А Иван, прищурясь, посмотрел на Марию. Выпитая водка придавала ему нахальной смелости.

— Чего это вдруг? — удивился он. — Вроде ты мне законная жена, законная! — Он вытащил паспорт, развернул. — Честь по чести, законная, и штемпель стоит.

— Только и осталось, что штемпель, — ответила Мария и стала убирать со стола.

— Может, и на хату право утерял? — раздраженно спросил Иван. — А я ее, между прочим, своими руками ставил. Бревна, как звон. — И он постучал косточками пальцев по стене.

Вдруг старик ударил кулаком по столу:

— Ты как разговариваешь, с-сукин сын!..

Иван опешил:

— Ты чего, батя?

— Я тебе покажу хату!

— Да я, Мария, не в том смысле, — примирительно заговорил он.

— А я в том смысле, — отрезала Мария.

— И переночевать не разрешишь? — Иван сразу стал жалким, покорным.