Конан. Великий лес - [14]

— Ладно, если взрослый муж, охотник, пойдет в Лес за дичью и не вернется! Жаль, конечно, но мужчинам погибать естественно и привычно… Но оттуда же никто не возвращается! Старуха ли одинокая на кромку Леса сходить решится, чтобы хвороста себе собрать немного, если ей его купить не на что… Я же не могу все про всех ведать и вовремя беду предупредить! А они — и старуху не пощадят… Или — дитя малое заиграется, в Лес забежит, или — глупые мальчишки исхрабрятся за орехами, за ягодами… А ведь детей они и вне Леса крадут! Кого — ложью сманивают или, может, зачаровывают, не знаю, не возвращался еще ни один… А с год назад совсем обнаглели: целой стаей разбойничали, детей прямо из колыбелей выхватывали! Не знаю уж, зачем им наши дети…

— Да, мне Нежата рассказывал, — задумчиво проворчал Конан. Теперь ему казалось уже, что изо всех из них один лишь Иссахар обладал здравым умом и оказался прав, когда остальные — размечтались о справедливости да разнежничались!

— Ну, тогда — знаешь уже. Сколько мы их ни убивали, сколько ни жгли — все равно их меньше не становится! Нет, с Лесом иным манером воевать надо, но для этого мне и нужны были воины не просто бесстрашные, но и опытные, во многих сражениях побывавшие и не боящиеся ложных суеверий!

— А как знать, какие суеверия — ложные?

Князь вздохнул тяжело, поморщился и прямо посмотрел в глаза Конану:

— Лгать не буду: много в Лесу чудес и волшебств. Эти самые волколюды и запутать могут, и завести, а то и видение обманное послать, и все звери им повинуются — оттого повинуются, что, образ звериный принимая, волколюды с ними на их языке говорят! Если бы лишить их звериного образа… Или — людского… Чтобы что-то одно оставалось для них! Вот об этом я с тобой, Конан из Киммерии, и хочу говорить! Да, есть в Лесу злые чары, чудеса, волшебства, но — не так страшны они, если смотреть на них, как оно есть, то есть ясными глазами смотреть, а когда голова забита бабкиными сказками да детскими страхами, как у моих воинов… У меня хорошее войско! Славные, храбрые молодцы, но этот страх перед Великим Лесом — словно заклятье, на моем княжестве испокон веков лежащее! Но потому-то за тобой я и послал: ведь тебе, Конан, доводилось и с великих царств снимать заклятия, да не такие, а много страшней!

Конан вообще любил выслушивать похвалы в свой адрес, тем более, что, как правило, похвалы эти были заслуженными и справедливыми, и свидетельствовали вовсе не о льстивом языке того, кто произносил их, но напротив — о его правдивости! А уж похвала от такого человека, как князь Бран… Вот уж кто попусту не будет льстить! Да и не нужно ему льстить! Если что — он и другого наймет… Значит, он действительно такого славного мнения о Конане, и в этом абсолютно прав, а значит — и в другом он прав!

И Конан задал последний смущавший его вопрос — о судьбе Некраса и жены его, посаженных в княжьи подвалы.

— Люди глупы и завистливы, — усмехнулся князь, — хотя их ненависть к волколюдам можно понять. Но здесь — все-таки больше зависти… Я уверен, они все десять лет знали, откуда она! Ее и зовут-то не по-нашему: Брегга. У них там особые имена: когда-то и они пришли сюда из далеких земель, отступили перед людьми… А теперь им отступать уже некуда!

Конан вспомнил рассказ Айстульфа, а князь продолжал:

— Я ничего не имею против подобных браков. Это не такой уж редкий случай… Хуже, когда из любви в Лес уходят! А если из Леса — да в люди… Как правило, ушедшие из Леса пытаются отказаться от волчьей части своей натуры. А все люди в моей земле — равноправны, как мои подданные! Я только тех не терплю, кто против меня восстает, или, как волколюды, подданным моим жить мешает. Конечно, в каждом случае, когда против волколюдов, среди людей живущих, выдвигаются обвинения, я обязан разобраться: мы ведь не так уж много о волколюдах знаем — может, они, действительно, порчу могут наводить! К тому же — от природы они нелюди, сколько бы к человеческому образу ни стремились… И все же — если они уходят из Леса, у них больше нет возможности оборачиваться волками! Пять лет назад удалось нам схватить волколюда-одиночку, вышедшего из Леса, — должно быть, для убийств вышел, а может, дитя украсть хотел, а может, девку себе приглядел — это уже не важно теперь, главное — схватили мы его и заставили заговорить… И теперь я знаю главную тайну Великого Леса, знаю, чем волколюды сильны и как можно победить их без большой войны, не выкорчевывая весь Лес пядь за пядью, как это пытались сделать мои предки, не заливая кровью всю Будинею! Но скажу я тебе эту тайну, только если ты согласен мне послужить, а нет — уезжай, не держу, и тайна Великого Леса тогда ни к чему тебе!

— Я послужу тебе, князь, чем могу, покуда против правды не пошлешь меня воевать!

— Да будет так! Слушай: в центре Великого Леса стоит одно гигантское дерево — говорят, от этого дерева весь Лес пошел расти! — а в дереве том сквозное дупло, и в то дупло волколюды в полнолунье проходят, чтобы обернуться… Которые — в зверей, те — с юга не север идут. Которые — обратно в людей, те — с севера на юг. И затем месяц, до нового полнолуния, в избранном облике так и ходят. В том дереве — вся их Сила, вся их магия! Без него они не смогут обернуться и так и останутся: кто — волками, кто — людьми. И, главное, они больше не смогут друг друга понимать, а без Силы — ничем управлять в Лесу не смогут, и незачем им будет людям вредить, разве — из мести… Но таких мы выбьем, а кто покорится и с людьми смешаться пожелает — пусть живут! Все по справедливости! Главное — уничтожить дерево… Если спилить нельзя, то сжечь-то можно наверняка, если пару горшков с горящим жиром в дупло забросить! Впрочем, как уничтожить — это ты сам разберешься, на месте. Главное — чтобы не стало дерева. Лишить волколюдов их Силы! Но дело это опасное, не всякому под силу, потому я за тобой и послал Нежату, Конан из Киммерии!