Конан. Великий лес - [13]

Айстульф взял на руки младшую из девочек, она доверчиво уцепилась за тисненую золотом перевязь на его груди. Мапута подошел к мальчику:

— Тебя как звать?

— Милонег.

— А пса?

— Бойка. Я без него никуда не пойду!

— Конечно, не пойдешь — настоящие мужчины друзей в беде не бросают, а уж лучше друга, чем пес, не бывает! Они за нас всегда на смерть стоять готовы! Я вот расскажу тебе одну историю: когда я был мальчиком — таким, как ты, — у меня был вот точно такой же пес, только звали его по-другому: Мнгаам, что на моем языке…

— А у вас там и собаки водятся?!

— Собаки везде водятся! Забирайся на моего коня, пес следом пойдет, а я тебе расскажу…

В Гелон, столицу Будинеи, Конан въехал с очень мрачным настроением!

Стены крепости, окружавшей Гелон, были сложены из белого камня; восемь сторожевых башен возвышалось над городом, а по гребню самой стены беспререрывно ходили взад-вперед лучники. Конана это удивило — обычно города так бдительно стерегли, только если ожидали скорого набега вражьих армий!

— Давно ли в последний раз воевать пришлось? — спросил он у Нежаты.

— Да вот, с ксифских войн, еще ни разу… Но ведь всякое может случиться! И потом, волколюды…

— Так со стен Леса даже и не видно!

— Все равно не след разнеживаться, наготове надо армию держать, чтоб, если что, так сразу!

Нельзя сказать, чтобы Конана удовлетворил этот не слишком вразумительный ответ, но больше он Нежату ни о чем не спрашивал.

Стены Гелона были сложены из камня, но сам город был деревянный, резной, кружевной, воздушный — дивной красоты город, дивной стройности! А княжьи палаты — и вовсе чудо из чудес, словно и не люди их строили, а искусные горные дворксы — хотя материал, гигантские бревна, казалось бы, не предполагал особого изящества! И княжьи палаты охранялись так, словно князь с часу на час ожидал нападения врага или народного бунта…

Некраса с женой увели в подвалы — деревянное резное чудо стояло все-таки на массивной каменной кладке. Младшая девчушка принялась было реветь, но Айстульф дал ей поиграть своего пузатого идола, и она позабыла про слезы.

— Господарь Будинеи, князь Бран ждет Конана из Киммерии для секретной беседы! — важно сообщил Нежата, успевший сбегать в княжьи покои. — А остальных воинов прошу проследовать вон в то здание, там казармы наших ратников, но сейчас мы для вас их освободили, а к ночи будет пир!

Все это Нежата выпалил единым духом, а Конан болезненно поморщился: не дело это — на пир звать, когда не договорились даже еще о службе! Больно уж этот князь в себе уверен… Или обычаи здесь такие? За долгую жизнь, полную путешествий и приключений, Конан успел ознакомиться со множеством самых странных обычаев, и все-таки: во всех землях прежде дело решат, а потом только на пир зовут!

В казармы, из коих изгнали ратников, наемники все-таки не согласились идти: не в их правилах было в чужом доме останавливаться и в стенах замыкаться, они любили простор, открытое небо. Не зря же шатры с собой возили! Поэтому Конан направил свой отряд на площадь — раскидывать лагерь — а сам поднялся к князю.

…Много видел он за свою жизнь «сильных мира сего», многим послужить приходилось — если платили хорошо и дело было правое! — но никогда не встречал он человека, настолько «власти предназначенного», каким был князь Бран! Властным был его холодный, проницательный, чуть насмешливый взгляд. Властным был голос — низкий и звучный. Властными были все движения, походка, осанка! Обычно люди, облеченные властью и этим гордящиеся, напоминали Конану надменных раздувшихся индюков. Князь Бран был похож — нет, не на льва, не на этого могучего, но ленивого султана, окруженного гаремом львиц, загоняющих для него добычу! — князь Бран был похож на роскошного снежного барса, одинокого охотника, полноправного властелина гор! Когда-то в юности Конану пришлось сразиться с таким вот барсом… И победить его… Но чего это стоило! Конан после месяца два хромал, как надломленный временем старец! И на всю жизнь проникся уважением к этим великолепным животным.

Возможно, князь Бран был так же опасен, как снежный барс, но Конану он понравился. Понравился хотя бы тем, что не юлил и не хитрил, желая заполучить себе на службу великого воина, но смело и прямо отвечал на все вопросы, накопившиеся у Конана за время путешествия.

Да, в его планы входит построить на берегу порт и наладить морскую торговлю, а Лес — частично вырубить, а частично — оставить в качестве своих охотничьих угодий. Нет, договориться с волколюдами невозможно: многие до него еще безуспешно пытались, но он, Бран, к тому же, еще и не считает нужным и достойным себя снисходить до переговоров с нелюдями. Он — господарь, князь, правитель Будинеи, его основной долг — обеспечить благополучное существование своим подданным. Его подданные — люди, и для него главное — быть справедливым к людям, а не рассуждать о справедливости или несправедливости, проявленным по отношению к оборотням из Великого Леса. Эдак можно дойти до разговоров о «справедливости» к волкам, задирающим коров и запоздалых путников, ведь можно же сказать, что волки, по сути, не виноваты ни в чем: такова их природа, им же тоже нужно как-то прокормиться! Или начать рассуждать о «справедливости» по отношению к коровам: не выдаивать у них молоко, а оставлять для телят, как оно, собственно, в природе и предназначено — свои же дети пусть голодают! Быть может, разные там философы, книжники, отшельники да пустынники, могут еще проповедовать милосердие и равенство всех тварей земных перед Небом и Вечностью, но Бран, князь, правитель Будинеи, не может себе позволить такого: не до того ему, когда пограничные пошлины приходится платить, древесину из-за границы везти, а под носом — такой Лес… И какие-то твари поганые его людей в этот Лес осмеливаются не пускать!