Конан и слепая богиня - [55]

Всё утихло. Зурн устало опёрся о борт брички. На правом плече и груди его рубаха намокла от крови. Было заметно — его силы на исходе. Кожаные петли двери таверны внезапно громко скрипнули. О дверную раму опирался только что проснувшийся Хикмет. Он недоумевающе осматривался вокруг, протирая глаза, как бы не веря тому, что видит. Солнце, висящее низко над горизонтом, окрашивало причудливыми фантастическими тенями очертания мёртвых тел, разбросанных повсюду вокруг, блестело в лужах крови и заливало всю сцену мрачным красным светом.

Сражение закончилось.

* * *

Мужчина, которого называли «Первым», беспокойно перевернулся на ложе. Кровавая бойня, которую он только что видел в своём зеркале, его расстроила и вызвала отвращение. Он задумался о сомнениях остальных чародеев Радужного квадрата.

«С какой же силой варвар рассёк человека пополам! Как будто это была трость! А какие страсти возбудило зрелище пролитой крови в его жилах! — Когда старец напряжённо концентрировался, то был способен воспринимать чужие эмоции. — За один краткий, головокружительный миг этот варвар пережил упоение боем, как сумасшедший отсекая врагам руки и ноги, стал свирепым безжалостным зверем, жаждущим крови и убийства. Какой ужас — и какое наслаждение одновременно…»

Старец вскочил с ложа, смочил белый носовой платок в холодной воде и вытер капли пота, которые выступили у него на лбу. Раздвинул тяжёлые коричневые занавеси и распахнул окно. В комнату ворвались прохладный утренний воздух и яркий свет зари. Его взгляд упал на тёмный вход в скромное святилище любимой Анахит, находящийся в тени прямо напротив дома старца. Его богине в Кармайре принадлежал небольшой зиккурат, вросший задней стеной в городские стены и также возведённый из обожженного красного кирпича. Вначале он, однако, не верил, что Она обитает поблизости, ютясь в том тесном жилище. Он чувствовал, что на самом деле та принадлежит своему величественному храму высоко в горах, на плато Аннах Тепе, где властвовала царящая тишина, изредка нарушаемая лишь криками диких орлов, где воздух пах хвоей и смолой и где не было необходимости сосредотачиваться, чтобы проникнуть в Вечное, так как это растекалось там всюду.

Ободрённый этой мыслью, старец снова улёгся.

Анахит, его утеха и чёрное пятно на совести… Непрекращающееся чувство вины…

Это длилось с тех пор, как богиня провела его через ритуал посвящения символической дорогой смерти. С молодым задором он последовал по её стопам в подземный мир, тёмный и устрашающий настолько, что само воспоминание о пережитом безграничном ужасе мрачной пустоты преследовало его и доныне: как она восстала из мёртвых, чтобы понять основы её власти над судьбой.

И всё-таки где-то глубоко в его теле, лысом и морщинистом, всё ещё тлели тёмные страсти. Когда-то, давным-давно, он мог бы спутать это с вожделением к женскому телу, но ныне осознал, что просто хочет обрести могущество. Только так он мог вынести ответственность за весь свет, которая его, как посвящённого культа Анахит, давила и угнетала.

Ранее подобное пытался осуществить другой чародей — талантливейший, могущественный, с добрым сердцем. Так возник созданный им Радужный квадрат. Сначала он верил, что всё удалось. Сколько добра он сделал, скольким людям помог, с каким сопротивлением зла столкнулся и совладал. И всё же мир не изменился. Стали умирать невинные, мошенники всё ещё обдирали простаков, живущих в нищете, а клевете и лжи постоянно удавалось побеждать честность. А богиню мало тревожили заботы простых смертных.

Когда старец это понял, то решил — он должен обрести реальное могущество. Только так, согласно его замыслам и намерениям, можно управлять людскими судьбами. Радость и возбуждение, которые его при этой мысли охватили, были так же сильны, как и его юношеские страсти. Теперь же в его разум проник страх. Долгие годы Первый, охраняемый только несколькими посвящёнными, размышлял и медитировал об идеальном обществе, свободном от несправедливости и насилия. И понял (или же просто внушил себе это), что только абсолютная власть может решить проблему. Теперь, однако, он увидел могущество в своих наиболее жестоких проявлениях — через разум дикаря, управляющего человеческими жизнями с помощью грубой силы. Его утончённый разум буквально скулил и выл от ужаса, но трепещущее сердце пело…

«Помоги мне, Анахит! Ты, которая утратила зрение, для того, чтобы получить власть над судьбой! Помоги!» — Он застонал и натянул одеяло на голову, как если бы мог укрыться от беспокоящих его образов так же легко, как от света. Усталость вновь погрузила его в беспокойный сон.

Внезапно старца охватили пронизывающие ощущения умиротворения, блаженства и успокоения, и он понял, что не одинок. Слепыми очами своей богини он воспринимал гармонию Вселенной, глубинный смысл всего сущего. Мельчайшие детали обычной жизни переплетались с вещами, лежащими в основе бытия, сплетались друг с другом пёстрым разноцветьем, образуя человеческие судьбы…

— Выдержи, мой Первый! Не позволяй себе быть ослеплённым любовью, каковая привела к гибели и твоего деда, не поддавайся стремлению к могуществу. Забудь о чувствах того варвара, он всего лишь орудие! Да, этому мужчине предназначены великие дела. В наши дни пересекаются пути богов и могущественных людей, и его деяния изменят этот мир. Твоя дорога, однако, иная и заключается в смирении и служении. Это твоя судьба, которой ты должен следовать, — зазвучал голос где-то в его разуме. Голос без эмоций, без сочувствия, без пощады.