Конан и слепая богиня - [53]

Вход Антары вызвал ропот, хотя и тихий, но вскоре умолкший под недобрым взглядом гиганта в фартуке, вернувшегося к пузатому бочонку. Через некоторое время, после завершения взаимного разглядывания, веселье снова возобновилось. Вошедшим освободили стол в углу прямо напротив бочонка, где в знойный вечер ещё и текло тепло от очага. Поросёнок, которого хозяин просто поливал пивом, пах всё более притягательно, а пенящееся пиво в кувшинах, мгновенно поставленных перед ними сразу же после того, как Таурус блеснул золотом, было на удивление вкусным и холодным. За этим последовал ещё один подход, и перед ними были поставлены сочная свинина с вкусной запеченной корочкой, сладко пахнущие душистые карамели и имбирь, маринованный лук и блюдо мягкого хлеба.

— За здравие!

— Доберёмся до Аквилонии!

— За хозяина! За местного повара!

Вскоре путникам начало казаться, будто в этой уютной лачуге они сидят очень давно. Посетители — все местные — едва их коснулся взор гиганта с писклявым голосом, оказавшегося замечательным поваром, налегли на выпивку, и пиво текло рекою. Поросёнка на вертеле сменили цыплята, медленно меняющие цвет с бледно-розового на золотистый. Таурус, Зурн и Кермар куда-то вышли. Когда они возвратились, то несли в руках все музыкальные инструменты, которые смогли подобрать. Таурус нежно поглаживал свою мандолину, Зурн сжимал в руках несколько бубнов и тамбурин Каринны, Кермар втиснул в руку Хикмета флейту и стал настраивать свой танбур.

— А ты, Карагиз? — проявила любопытство Антара.

— Милая дева, тому, кто мастерски владеет речью, а не блеянием, не требуется тратить время, достаточно удобно и в хлеву или на лугу.

— Завидую — сам каркает хуже, чем стая воронов, — наклонился к ней с другой стороны стола Кермар.

— Но когда он декламирует, у женщин увлажняются не только очи, а парни, которые никогда ранее не видели его, верят каждому слогу, — добавил Зурн.

Таурус ударил по струнам своей мандолины, и от его сочного густого баса задрожали хлипкие стены хибары. К нему присоединились бубны Зурна и лютня Кермара, и тогда потекла героическая баллада о Боге Туллипе, известном почти во всех странах от Пустошей Пиктов до моря Вилайет. А когда дошло до тоскливого припева с грустным соло флейты, вся таверна, до единого человека, замолчала. Затем последовали хвалебная песнь о сражении бога бурь с драконом, тоскливая элегия о рыбаке и найденном дитяте и игриво-развесёлая общеизвестная песенка об охотнике Кессе, который всегда путал с лису с выдрой, потому что «имеют хвост, и все похожи, как братья». Дошло и до песни об ужасной судьбе согрешившей дочери купца, припев к которой — «Хэй, хэй!» — подхватили все присутствующие. Чуть хрипловатый альт Каринны, тенор Кермара и бас Тауруса сливались в переплетении бесхитростных ритмов и мелодий, растекались во всех направлениях и отдавались, резонируя, у всех в ушах ещё долго после завершения песни.

Ночь понемногу уступала утру. От цыплят остались только обглоданные кости, последние капельки пива исчезли в глубине пересохших глоток, и на стол пришла уже охлаждённая в подземелье горилка, которая таяла на языке так сладко, как предсвадебное обещание пожилой девственницы, мечтающей попасть под венец. Посиделки с песнями сменились состязаниями по выпивке.

Карина, Антара и Митанни, зевая, направились к бричке, стоящей перед таверной невдалеке от того места, куда парни ходили избавляться от излишков пива. Зурн, Кермар и Карагиз сопровождали их. Бережно уложив инструменты, они прилегли рядом с колёсами брички, чтобы убедиться, что ни с вещами, ни с женщинами ничего плохого не случится. Конан и Таурус взаимно потчевали, угощая друг друга горилкой, а Хикмет подрёмывал, обеими руками обнимая бревно.

К утру таверна начала понемногу пустеть, когда предрассветную тишину разорвал пронзительный женский вскрик.

— Антара! Антара!

Конан выскочил из-за стола, как стрела. Он чувствовал себя так, словно целую ночь отдыхал, и никак не мог дождаться, когда же он получит импульс к действию. Таурусу на этот раз было похуже, но даже и он со второй попытки, ударившись о косяк, выскочил за дверь. Вокруг брички в сумраке мелькали тени комедиантов, сконфужено перебегающих с места на место, и Конану потребовалось время, прежде чем ему удалось найти причину для столь раннего переполоха и шума. Теперь варвар окончательно разобрался в происходящем.

Антара исчезла.

А вокруг них стали собираться деревенские жители с мрачными лицами и факелами в руках.

— Она не могла уйти далеко! Думаю, она куда-то отошла, когда я заснула. А когда я проснулась, её тут уже не было. Но что это?.. — Раздражённый голос Каринны перешёл в визг, когда она огляделась вокруг. Заверещав, она полезла обратно под парусину.

Сельские жители, стоявшие вокруг, злорадно расхохотались.

— Отойдите от брички, парни! — повелительный голос Конана враз прервал веселье.

Тихо, но пугающе свистнувший меч варвара заставил некоторых мужчин недовольно зарычать. Хоть их и было гораздо больше дюжины, то есть в итоге почти по трое на одного, но их жертвы выглядели скорее решительными, нежели испуганными. А повелительно рявкнувший гигант-варвар внушал уважение даже самими мускулами, не говоря уже о странном мече, который он угрожающе сжимал. Было яснее ясного — дикарь умеет им пользоваться весьма неплохо. Ни один из этих мужчин не желал умереть, тем более умереть первым, чтобы оставшиеся потом поделили всю добычу. Они полагали, что исподтишка убьют спящих — как обычно. Но кто-то, видимо, не выдержал и утащил красотку домой прежде, чем можно было разделить добычу с друзьями. А теперь возникли проблемы.