Конан и слепая богиня - [56]

«Откуда Она может знать про это его тягостное желание? Откуда взялась у него эта жажда судить людей? Почему он, такой мудрый и ответственный, стал так слепо поклоняться могуществу?» — Первый задохнулся от негодования на несправедливость судьбы. Да, теперь он наконец понял своего деда, который взроптал и бросил вызов самим богам. Ещё не слишком поздно! Он ещё успеет пойти по своему намеченному пути!

Глава 13

Было прекрасное ясное утро второго дня весенних торгов на рынках Кармайры. Озеро Венн сияло тысячей оттенков синего цвета: от светло-голубого, как у полупрозрачной глади поверхности, до тёмно-синего и почти чернильного в более глубоких местах. Отблески солнечного света жалили глаза, создавая над водой ослепительно блестящую вуаль, и, играя, убегали бликами по блокам циклопической кладки крепости. С озера дул свежий ветер, и, несмотря на прохладу раннего утра, в нём были ощутимы запахи весны, полные сил вновь пробуждённой природы.

Сайят-Нов ничего из этого не видел. Содрогаясь от ужаса, он забился в самый дальний уголок своей кровати, смотрел перед собой и жаждал смерти.

Нынешним утром он проспал аж до рассвета. Пробудившись от мучительных кошмаров, он увидел склонённую над собой нечеловеческую тёмную фигуру с клыками и когтями дикого зверя. Тот молча осматривал его голодными тигриными глазами, и паренёк ощущал — тварь стремится к убийству. Мальчуган заверещал от ужаса и кричал ещё долго, потому что наконец понял, что это — его Учитель. Его спаситель. Его отец. Просто облачённый в плащ с капюшоном, без которых никогда не выходил.

Нар-Дост рассмеялся. Ему понравился ужас этого наивного глупца — некоторое время он наблюдал за спящим, не выдавая своего присутствия, но проникая в его кошмары. Сверху он взирал, как паренёк мечется в постели, преследуемый кошмарными снами. Ощущал биение его сердца, колотящийся пульс и медлил, колебался, так как не был голоден. Ещё мгновение он с трепетом взирал за пульсирующей артерией на шее Сайят-Нова, думая о том, как же сладка человеческая кровь. Но потом он передумал. Та кровь, что текла внизу, была самой обыкновенной, в отличие от той, истинной крови, которую он вправду жаждал в связи с магическим обрядом, для которого будет своё время и место. Это случится уже через пару дней. Он подождёт.

«А парнишка?» Ещё немного Нар-Дост посомневался, однако потом его разум успокоился.

Сайят-Нов набрал воздух, глубоко вдохнув, и едва не раскрыл рот для другого отчаянного вскрика, когда ужасное страшилище окинуло его диким взором. И вдруг малец явственно увидел своего приемного отца — гордого, довольного собой, а с ним — доброго, ласкового, любящего. И смолк, счастливо улыбаясь. Наконец человек, которого он любил, возвратился. Уже никогда ему не будет так страшно одному. И он побежал ему навстречу, так же, как когда был ещё ребёнком. Навстречу спасительным объятиям.

— Отец! Я тебе всегда верил!

— Глупец! — Нар-Дост, ошеломлённый проявлением детской любви, отпрянул, словно пораженный ударом молотка, и прервал наведённые чары.

Сайят-Нов, очнувшись и придя в себя, закричал снова и выскочил из своей комнаты. Он прошмыгнул через кухню и выскочил, пошатываясь в зал. В последний миг он еле удержал равновесие, чтобы не рухнуть с высоких каменных ступеней перед входными воротами, пересёк двор, хаотично стремительно петляя, врезался плечом в стену барбакана. Вскоре шаги паренька застучали по деревянным мосткам и понемногу утихали, отдаляясь вниз, в долину, где лежала Кармайра.

Нар-Дост, ещё стоявший на месте в комнате за кухней, не двигался. Он ощутил сопротивление, негодование и ужас почти детского разума, но одновременно и его отчаянную любовь и безнадёжную скорбь о утрате своего отца. Колдун каждый миг держал связь с разумом мальчугана и легко мог убить его. Для этого было достаточно лишь мысленного приказа, чтобы тот вонзил себе в грудь один из кухонных ножей или спрыгнул с головокружительно высокого бастиона в глубокие волны. Это можно сделать даже сейчас — заставить его разбежаться, врезаться в скалы и биться о камень до тех пор, пока от головы не останется только кровавое месиво.

Вдруг, непонятно почему, на миг перед его глазами мелькнуло воспоминание о том, как он, когда ещё был знахарем-целителем, подобрал у ворот барбакана беспомощного, никому не нужного подкидыша. Он мог убить его и тогда, просто оставив там лежать. Стоит ли возиться с ним сейчас?

Впервые за многие годы Нар-Дост действительно остался один. Во всём Топраккале не осталось ни одной живой души. Потихоньку он вышел во двор, вымощенный давно рассыпающимися каменными плитами. Сильные ноги, натренированные сотнями подскоков и прыжков, без малейшего напряжения и усилий переступали через груды осыпающихся камней и щебня, которые Сайят-Нов старался аккуратно огибать, чтобы не вывихнуть лодыжки. Колдун раскрыл великолепные полупрозрачные крылья, гладкие и упругие, и бесшумно взлетел ввысь. Его крепкие чешуйки вспыхнули под весенним солнцем, сияя как серебро.

Приземлился он среди множества уже трухлявых, некогда могучих черноствольных сосен. Прислонившись спиной к защитной стене бастиона, он всмотрелся вдаль, в темную синеву озера. Его зрачки под натиском яркого весеннего света сразу же сжались до узких вертикальных щёлочек с фиолетовым оттенком, отражающих яркие лучи светила, как живые аметисты. Когда колдун повернулся, нечеловечески зоркие глаза разглядели крошечные серые камешки, сорванные ветром и катящиеся с заснеженных пиков Карпашских гор, и каждый из ярко-красочных цветков на лугах, лежащих на дороге к Кармайре. Он ощущал изобилие жизни, бурлящей под водной гладью озера, однако студёная кровь рыб его теперь нисколько не привлекала, даже не интересовала.