Конан и слепая богиня - [47]

Визитёр окинул её холодным оценивающим взором. Отблески вспыхнувшего пламени на миг пробежали по его рысьим контурам лица с жёсткими тонкими губами.

— Ты сама же нас искала, прекрасная леди. Если пожелаешь, я немедля оставлю этот дом и посчитаю сделку не заключённой.

Сумрак сгущался. В наступившей тишине было слышно лишь только тихое потрескивание угольков в камине. Шагия закачалась, неуверенно попыталась опереться на полированный подлокотник софы, а потом, обессилено пошатнувшись, рухнула на неё.

Она и вправду этого хочет? Стоит ли переживать из-за смерти человека, который её унизил и отверг? Ведь был же и тот, другой… о, проклятый киммериец! Слишком высокую цену она заплатила за пару часов опаляющей страсти.

Шагия исподволь взглянула на молчаливую фигуру, стоящую неподвижно и взирающую на неё равнодушными глазами. Пошлёт его прочь — он уйдёт, и Ара останется жив. Заплатит ему — и шах умрёт. Она хрипло вздыхала, но не могла вымолвить ни слова. Пересохшее горло не издавало ни звука.

Едва заметным движением, не вызывая даже намёка на шум, мужчина приблизился к столу с графином, заполненным пряным вином. Отлил немножко в один из двух заранее приготовленных изящных кубков и с лёгким поклоном подал его женщине на софе.

Та с признательностью приняла кубок.

— Я… я передумала. Уйди, прошу. Вероятно, я должна тебе что-что? — вопрошающе выдавила она огрубевшим голосом, которого сама не узнавала.

Не изменив выражения лица, мужчина протянул руку к вазе с цветами и извлёк из букета один цветок розы на длинном колючем стебле.

— Мы в расчёте. Когда опять передумаешь, ты знаешь, где меня отыскать, прекрасная леди. — И, не поворачиваясь к ней спиной, он отступил, словно уплыл, тихо исчезнув в сгустившемся сумраке теней ближайшего угла.

Шагия свернулась калачиком на диване и взорвалась отчаянными слезами. Судорожные рыдания сотрясали изящные плечи. Один изумрудный гребешок выпал из её волос, а пряди ухоженных медных волос хлынули на молочно-белую шею и разлетелись до изящной талии. Чёрные потёки туши образовали тёмные круги вокруг зелёных глаз, веки которых набухли и покраснели от слёз.

— Не плачь. Шах желает, чтобы ты оставалась красивой.

Тихо вскрикнув, женщина испугано повернулась на голос.

Сперва она подумала, что опять возвратился тот худощавый мужчина в тёмном плаще с капюшоном. Но этот, однако, был намного выше.

— Кто ты? Это он тебя послал?

— Да, он.

Шагия быстро начала стирать с лица размытый макияж.

— Послал за мной?

— Он желает, чтобы ты оставалась красивой.

— Желает? Подожди здесь! — и, не дожидаясь ответа, она выбежала из салона, вскоре вернувшись с уложенной причёской, сияющими очами и блестящими, соблазнительно обведёнными красным губами.

— Когда он придёт? — она встала перед мужчиной и пристально всмотрелась в его лицо. И содрогнулась. Уже второй раз за день на неё был устремлён такой холодный взор. Это был взгляд убийцы.

— Это правильно. Ты должны оставаться красавицей, даже умерев.

Словно из ниоткуда возникла длинная острая игла, с тупой стороны обрамлённая большим изумрудом. Опытным движением, таким же быстрым, как и уверенным, убийца пронзил сердце женщины. Без особых усилий он поддержал корчащееся в агонии тело, чтобы оно не упало наземь, а когда в удивлённых глазах угас последний проблеск жизни, бережно — так, чтобы не растрепать ни один локон, ни один волосок — уложил на софу. Шагия покоилась на розовом шёлке, словно хрупкий зелёный стебелёк, небрежно отброшенный с плаща подгулявшего франта, чья добыча была завоёвана без особых усилий. Красивое лицо по-прежнему сохраняло удивлённое выражение, а красное пятнышко под левой грудью всё ещё было едва заметно.

Но Ара никогда не недооценивал противника.

* * *

Колдун вознёсся над кронами сосен и теперь с высоты наблюдал, как в десяти саженях под ним отчаянно неслось стадо оленей. Его плечи теперь стали двукратно шире, а боли, связанные с ростом костей, прекратились. Он легко взмахнул руками и взлетел ещё выше. Расправил крылья как можно шире и медленно скользнул вниз. Высмотрев красивого оленя, Нар-Дост прижал руки к телу и камнем упал прямо на него. В последний миг он раскинул руки в стороны. Падение прервалось, и, оттолкнувшись ногами от земли, чернокнижник длинным прыжком вскочил на спину оленя. Стадо разбегалось во все стороны.

Колдун не спешил. Он с трепетом наблюдал, как отчаянно дёргаются тонкие ножки оленя в напрасной попытке освободиться. Маг вслушивался в испуганное блеяние и наслаждался ужасом животного, выплёскивающимся из каждой поры маленького тельца. Наконец он вытянул коготь из того, что когда-то было указательным пальцем правой руки, и бережным, сосредоточенным движением рассёк бедного оленёнка. Ярко-красная кровь хлынула на зелёный луг и окропила серебристые чешуйчатые пластины на животе хищника. Нар-Дост жадно склонился над ещё трепещущей раной. С наслаждением он глотал густую жидкость, а вместе с ней впитывал последние всплески жизни, блаженно полузакрыв глаза. Его зрачки сверкали фиолетовыми вспышками.

Полёт придал его жизни новые ощущения и смысл. До этого он неделями тщетно пытался взлететь. Его попытки всегда заканчивались неуклюжими подскакиваниями где-то на уровне стен. Однажды он в отчаянной попытке сбросился вниз с парапета прямо в тёмные волны озера. До сих пор он помнил щемящее головокружение свободного падения. И помнил недавний торжествующее восторг, когда он в ужасе вытянул руки настолько широко, что порыв ветра с поверхности озера вздул его мембраны, а возросший поток воздуха принёс его к крепостной башне. Даже сейчас он ощущал на челе влажное прикосновение тёплого ветра, когда медленно кружил вокруг форта и наслаждался, теша себя видом сверху.