Конан и Черная Смерть - [6]

Вот и знакомый зал с низким потолком, и ступени, ведущие на поле смертного боя. И несколько уставших воинов, что сонными красными глазами молча проводили юношу, которого сразу же провели к выходу, где сняли цепи и вытолкнули наверх. В этот раз в руки ему дали лишь дубину из старого дерева, судя по всему не один раз уже побывавшую в бою, — края ее были излохмачены, и было такое чувство, что она треснет от первого же удара.

Но вот решетка поднялась, и Конан шагнул на свежий воздух. Снова холодная ночь, наполненная светом искрящихся льдинок, покрывающих пол арены. Снова крики безумной толпы и жестокий взгляд ледяных глаз королевы смерти, владычицы Вамматар. И снова враг стоит перед ним. Но на этот раз это был не человек. Дикий горный медведь, разъяренный голодом и нанесенными ему ранами, жаждущий крови, желающий лишь убивать и терзать плоть, метался среди нескольких трупов тех несчастных, что вышли на арену перед киммерийцем. Его темная шерсть блестела от застывшей крови, в бешеных глазах пылал огонь безумия — этот зверь превратился в безжалостную машину для убийства, он жаждет смерти и будет лишь убивать, несмотря на раны, на усталость и страх. Все его эмоции, кроме ярости и жажды крови, поглотили гнев и боль.

Вот он замер, повернув голову к новому противнику. Вязкая слюна капала из его огромной пасти, в которой торчали жуткие клыки. Даже не рассмотрев как следует свою жертву, медведь бросился на Конана, страшно рыча и брызжа слюной. Киммериец увидел блеск его жутких глаз, от страшных хрипов холодок пробежал по его телу, но он не отступил. Сын Киммерии идет до конца. В своей пусть и короткой жизни он уже охотился на северных медведей, обитающих в его родных горах, правда те были не столь огромны и не так свирепы, к тому же ярость не слепила им глаза, да и он был лучше вооружен и не один. Но и дубинка в умелых руках может превратиться в достаточно грозное оружие. Дубинка, правда, а не тот огрызок дерева, что он сейчас сжимал в руках. Но Конан лишь криво усмехнулся, сжал покрепче свое оружие и, зарычав едва не громче разъяренного медведя, бросился в бой под крики кровожадной толпы светлокожих демонов севера.

* * *

Медведь огромной глыбой живой плоти воздвигся над человеком. Тяжелые лапы стремительно взбили ледяной воздух, разрезая его огромными смертоносными когтями. Конан едва увернулся от них, кувыркнулся по холодным плитам, вскочил на ноги и что было силы ударил медведя по черепу. Но, как он и ожидал, дубина разлетелась в щепы, не причинив зверю никакого вреда, лишь усилив его ярость. Медведь отскочил в сторону, треся косматой головой, стараясь прочистить глаза, в которые попало несколько щепок. Это дало юноше некоторую передышку. Он взглянул на обломок истерзанного дерева и с проклятием откинул его в сторону. Сверху слышались радостные вопли и крики зрителей, даже сыпались какие-то объедки, но воина это все сейчас мало заботило. Он огляделся вокруг. Те, кто принял здесь смерть до него, должны были быть хоть чем-то вооружены. Он увидел валяющиеся на полу дубины, выглядевшие покрепче той, что была у него, но уже испытавшие на себе ужасающие укусы огромного зверя, сломанное копье с погнутым наконечником и… кинжал, зажатый в руке одного из бедняг. Конан оглянулся — медведь уже прочистил глаза и медленного двинулся к нему, свирепо вращая налитыми кровью глазами.

Конан, не сводя глаз со зверя и не поворачиваясь к нему спиной, отступал туда, где заметил кинжал. Лишь десяток шагов отделял его от него, но эти шаги могли превратиться в вечность. Еще шаг, еще. Но вот зверь, громко ревя, уже несется к человеку. Конан развернулся и словно ныряльщик прыгнул к оружию. Он прогрохотал по каменным плитам, схватил кинжал и едва успел отскочить в сторону, как на то место, где он был, обрушилась ярость свирепого медведя. Огромные лапы промахнулись и обрушились на труп, сминая его, ломая хребет, превращая в малиновую кашу мертвое тело.

Конан присел, коснувшись пальцами холодных плит, — ноги напряжены и готовы к прыжку, в глазах азарт битвы. Радостный крик срывается с его губ. Теперь он хоть как то вооружен и готов броситься в бой. И если смерть найдет его сегодня, он примет ее, как воин. Воин снежной Киммерии.

Зверь, еще больше рассвирепев, вновь атаковал, но верткий человек опять ускользнул. И закрутилась ураганом хаоса смертоносная карусель. Конан, ловкий и быстрый, уклонялся от жестоких ударов медведя, уворачивался от его свирепых атак, стремительно передвигаясь по кровавой арене. И атаковал сам, взметая тучи лежащих на полу снежинок, терзая бока зверя своим клинком. Конан чувствовал боевой азарт, накрывший его с головой. Он казался размытой тенью, кружащейся вокруг грозного зверя, не могущего за ней уследить. Удары гиганта пропадали в пустоте и силы все быстрее и быстрее покидали его огромное тело. Множество неглубоких ран и порезов украсили его темную шкуру, сочащиеся тонкими ручейками крови. Это бесило зверя еще больше, но он ничего не мог поделать с верткой жертвой, мелькающей перед его глазами. А Конан атаковал и атаковал, резал и колол, уворачиваясь от сильных лап. В его глазах пылал огонь, и боевой клич Киммерии уже не раз взлетал к небесам. Но вдруг в самый неподходящий момент он поскользнулся на пятне застывшей крови и едва не упал. А потерянное время даром не прошло. Медведь не преминул воспользоваться ошибкой врага. Он словно скала обрушился на Конана, придавив его своим телом.