Комсомольский комитет - [28]

Соболев послал в больницу Юрия Баныкина, который числился внештатным инструктором еще при Петрунине. Баныкин был бойкий парень. Соболеву он понравился. Вернувшись из организации, Юрий доложил: все это ерунда, просто медицинская сестра, с которой разговаривал Соболев, девушка с расстроенными нервами.

А в день актива стало известно, что парня, о котором она рассказывала, арестовали работники милиции за серьезное преступление. Обо всем этом было уже известно в горкоме партии. Вот и верь после этого активу.

Пурга был в Москве на семинаре, и Соболеву пришлось очень долго разговаривать со вторым секретарем горкома партии, неторопливым и немногословным Николаем Ивановичем Мамонтовым, который по каждому поводу спрашивал: «Для чего?» И Соболеву приходилось отвечать, для чего горком собирал актив, для чего он прочитал такой острый доклад, зачем в городе будут комсомольские кусты и какая причина была посылать в организацию Баныкина. Кажется, ответы Соболева удовлетворили Мамонтова, только насчет Баныкина он сказал, что посылать его не надо было, только лишь по бойкости о человеке судить нельзя. Игорь ответил, что и сам теперь это знает.

А теперь еще случай на кабельном.

Возвращаясь домой, Игорь думал о Лучниковой. Лучникова… Как-то они разговорились по душам, и Лена рассказала о своей юности, о смерти родителей. Игорь слушал ее, опустив голову, потом быстро взглянул на девушку, и, наверно, столько было боли в его нахмурившемся лице, что Лена испуганно спросила:

— Что ты так посмотрел?

— Я не знал этого о тебе, — порывисто сказал Соболев.

Игорю, который видел в жизни тоже немало трудностей, вдруг стало как-то совестно перед Леной за то, что он в нормальных условиях кончил школу, а ведь Лена училась, и работала, и жила совсем одна.

Дома Тамара только что вымыла голову. Роскошные каштановые ее волосы падали на плечи длинными прядями; устроившись за письменным столом, она занималась. Тамара словно не заметила, что вошел Игорь, но он понимал: Тамара хочет «выдержать характер» — наказать мужа за то, что он поздно пришел домой.

— Не дуйся, Томусик! — попросил Игорь. — Ведь я не нарочно… Да что с тобой, Тамара, ты ведешь себя, как будто тебе ничего не интересно. Что с тобою, девочка?

— Мне все интересно, если это не от тебя исходит, — сказала Тамара и быстро повернула голову к стене, притворившись, что она рассматривает там едва видную царапинку.

— А от кого же должно исходить?

— От кого хочешь! От тебя, если только ты не будешь забывать все на свете из-за своего горкома!

— Тамара, что ты говоришь! «Твой горком…» Он такой же твой, как и мой. Ты же комсомолка…

Игорь подумал вдруг, что у Тамары, наверно, что-нибудь случилось, иначе бы она не говорила так. Он обнял Тамару за плечи, и тотчас она прижалась к нему своей горячей ласковой щекой.

Еще мгновение назад Игорь мог бы рассердиться на Тамару, но слишком велика была над Игорем власть этой красивой ласковой женщины.

— Тамара, если бы ты знала, как мне тяжело, — с горечью сказал он. — Ты обижаешься, что я задерживаюсь в горкоме. Но у меня там каждый день новая история. Поверь!

— Мне до этого дела нет. Ты опять скажешь, что ведь я комсомолка. Но ведь я прежде всего твоя жена, Игорек, солнышко мое!

Тамара уже не сердилась, она стала просить Игоря, чтобы он в другой раз хотя бы почаще звонил ей, когда задерживается.

После ужина Игорь попытался заниматься, но жизнь римских племен и возникновение ремесел в Азии не шли на ум; он бросил книжки.

— Ох, Игорь, Игорь, — мило, звонко, с угрозой сказала Тамара. — Сессия скоро. Ты что об этом думаешь, а?

— Думаю, что надо сдавать, — грустно сказал Игорь.

— И не сдашь!

— Кто тебе сказал?

— Конечно, не сдашь! Ну скажи, скажи по-честному, какой из тебя студент?

— Не занимаюсь я, это верно. Некогда!

— Сам, все сам виноват.

— Да, — вдруг твердо согласился Игорь. Вскочив, он снял с полки над диваном книжку Кирова — Игорь любил отчеркивать в книгах полюбившиеся места — и прочел: — «Когда мы касаемся вопросов самообразования, у нас чаще всего один аргумент: некогда, целый день беготня, целый день язык на плече. А вот попробуйте язык с плеча снять хоть бы на час, и вы увидите, что ничего страшного не произойдет, лучше будет. Думаешь, что если ты запыхался, если с тебя пот градом катит, вот это работа. Мы хотим так наладить нашу работу, чтобы каждый из нас находил время и для газеты, и для книги, и для изучения ленинизма, и для повышения своего культурного уровня. Это… вознаградится сторицей».

— Совершенно верно! — быстро согласилась Тамара. — А кроме того, надо думать о собственном здоровье, вообще о себе. Вот послушай, что мама на этот счет пишет. Я ей рассказывала, как ты мотаешься. — Тамара достала откуда-то распечатанное письмо и быстро, волнуясь, стала читать: — «Вот он повзрослеет и поймет, что работать надо лишь настолько, чтобы оправдать свою зарплату. Главное же — здоровье, семья».

Игорь очень хорошо знал мать Тамары, суетливую седую женщину с тонкими, всегда поджатыми губами. У нее на все случаи жизни был готовый рецепт, ей казалось, что она все знает, но она не прожила от этого жизнь интереснее.