Компания «Гезельшафт» - [17]

— Индейцы никому голову не отрезают. Это им отрезают.

— И, наверное, никто не умирает с голоду, застряв в грязи в трехстах километрах от ближайшей деревни?

— Слушайте, если вы хотите ехать сегодня, поезжайте. Я не держу вас.

Адамс резко повернулся и направился к двери, но Максвел окликнул его:

— Я решил ехать с вами.

— В этом нет абсолютно никакой необходимости, — сказал Адамс. — Зачем тратить ваше драгоценное время па это чисто благотворительное мероприятие?

— Сейчас плохая дорога. И одному ездить запрещено.

— Я знаю, как вести себя.

— Не вы меня беспокоите, а «уайт», — сказал Максвел. — Если я потеряю его, то должен буду заложить свой дом. Так что вам придется мириться с моим обществом.

Оставшееся утро ушло на оформление пограничных документов в полиции. Отправились только после полудня и лишь вечером доехали до Чарагуа. Там переночевали в «каса де уеспедес», девять человек в одной комнате; все спали одетыми, чтобы быть готовыми к тревоге, нередкой в пограничном городе.

С восходом солнца они вновь отправились в путь. Дождь перестал, намыв на дорогу сантиметров пять желто-коричневой грязи. Насколько хватал глаз, везде были видны чахлые пальмы, стоявшие на одинаковом расстоянии друг от друга, каждая в луже желтой дождевой воды. Почти на всех пальмах сидело по нахохлившемуся орлу, а какие-то птицы в переливающемся оперении зависли над потоками, текшими вдоль дороги, высматривая и выхватывая оттуда рыбу. Небо было совершенно необычного оттенка, такою Максвел никогда еще не видел: будто оно окрасилось от земли в желтый цвет. Адамс включил радио и нашел передачу новостей, в которой довольно злорадно сообщали об экономических трудностях у ближайшего ненавистного соседа. Прогноз погоды для района Чако был хорошим.

Они проехали мимо массивной американской машины, увязшей в грязи по бампер. Грязь здесь была цвета запекшейся крови. Капот автомобиля засидели птицы, покрыв его своими белыми засохшими кляксами. При приближении «уайта» в воздух поднялась большая белая цапля. Максвел притормозил, чтобы рассмотреть застрявшую машину.

— Она тут по крайней мере месяц, — сказал он, — надо же пуститься в такую поездку только с двумя ведущими! Вот вам результат!

— А как вы думаете, доедем мы до Меннонитеса? — спросил Адамс.

— Кто его знает. А почему вас это интересует?

— Мы смогли бы тогда захватить оттуда пару шкур ягуара.

— Нет, не смогли бы.

— Почему же?

— Ягуары охраняются. Эти животные под угрозой истребления.

— Но их шкуры можно купить десятками! И никого это не трогает.

— Меня трогает, — сказал Максвел.

— Никак не пойму вас, — сказал Адамс. — Вы так трогательно относитесь к животным и в то же время можете быть абсолютно глухи к человеческим страданиям.

Пограничный пункт оказался пуст, и они поехали дальше до Фортин-Гарай, где Адамс пошел дать парагвайской дорожной охране взятку в двадцать долларов и килограмм листьев коки, чтобы они сняли перекрывавшую дорогу цепь. Несмотря на ослепительное солнце и хороший прогноз погоды, пройдет еще неделя, прежде чем дорога будет официально открыта.

Адамс вышел от охранников с обеспокоенным выражением лица.

— Карранса проезжал здесь три дня назад. Спустя полчаса они пропустили другую машину. У них и у Каррансы вроде бы были специальные пропуска. Карранса ехал один, и он явно подкупил охрану, чтобы ему дали проехать. В другой машине было трое мужчин.

— Разве это имеет какое-то значение?

— Только эти две машины проезжали здесь за последние три недели и причем в один и тот же час. Случайное совпадение?

— А какие у вас предположения? — спросил Максвел.

— Вторая машина, вероятно, следовала все время за Каррансой. И неспроста.

— Что ж, такое могло быть. Когда человек намеревается сорвать большой куш, то очень возможно, что кто-нибудь отправится следом за ним и, как вы выразились, неспроста. Меня все больше начинает удивлять то, как ему удалось до сих пор оставаться в живых. Кроме всяких неприятностей, в которые неизбежно попадает любой контрабандистку него могло быть полно других, и непонятно, почему ни один ревнивый муж или любовник до сих пор с ним не расправился.

— И все же он хороший муж и отец. Послал двух своих детей учиться в Англию.

— Это для него вопрос престижа. Доказательство успеха.

— Знаете, чем больше я думаю о следовавшей за ним машине, тем более зловещим мне все это кажется.

— Ну и что? Мы ведь не ведем расследование.

— Он ехал на «рэнджровере», и дорога была не хуже, чем сейчас, — сказал Адамс. — Он здесь вполне мог пробраться через грязь.

— Согласен.

На самом деле, ведь чем дальше на юг мы едем, тем становится все суше.

— И у меня такое впечатление, — сказал Максвел. — В семидесяти километрах отсюда он мог бы еще застрять, но здесь я просто не понимаю, как это могло случиться.

— Я не думаю, что он вообще застрял, — сказал Адамс.

— Скорей всего.

— Думаете, мы найдем его?

— В общем нет, — сказал Максвел, — не думаю.

— Значит, вы согласны со мной?

— Разве мы о чем-то спорили?

— Да, дело ясное. Эта следовавшая за ним машина… Все было подстроено. Он стал жертвой нападения.

— Или же его поймали и отправили в Асунсьон. Но что бы там ни было, я не собираюсь ехать еще шестьсот километров неизвестно зачем. До Сиракуз осталось всего пятьдесят. Может, там мы что-нибудь узнаем. Если же нет, то оттуда, думаю, стоит повернуть обратно.