Компания «Гезельшафт» - [10]

— Я приходил вчера, но вы не работали. Гай Перес сказал, что вы будете сегодня.

— Спасибо за фиалки. Они чудесны.

Максвел оставил ей вчера в кафе букет. Фиалки в этой стране орхидей и лилий считались редкими и дорогими цветами. Дарить их было несомненным признаком хорошего вкуса.

— У меня был день рождения, — сказал Максвел, — и мне захотелось подарить кому-нибудь фиалки.

— Как хорошо вы это придумали!

— Я рад, что вы по обиделись.

— Обиделась? Как и могла?

Костюм ее выглядел несколько нелепо со всеми его вышивками, медальонами, разноцветными стекляшками, но все же в нем было свое очарование На шее висело полдюжины ожерелий. Волосы, разделенные посередине на пробор и убранные со лба, были заплетены в две блестящие косы.

— У вас очень живописный косном, заметил Максвел.

— Работать в нем жарко, — пожаловалась она. — На мне шесть нижних юбок.

— Кажется, вам нельзя сесть со мной, верно?

— Да, — сказала она, — господину Вальдесу это бы не понравилось.

Вальдес, странно выглядевший в шелковых штанах гаучо и шляпе с перышком, занял позицию в глубине кафе, откуда он мог следить за подобными сценами. Па расстоянии пятнадцати метров Максвел мог разглядеть на его лице явное нетерпение. Посетители за соседними столиками тихо посвистывали, чтобы привлечь внимание Розы.

— Извините, — сказала она, — я вернусь.

Машины уже заполнили все стоянки, оставив незанятым только огороженное барьером место перед входом в мэрию, которое предназначалось для мэра и автомобилей «Гезельшафта». Все столики в кафе были заняты. Обслуживали посетителей только три официантки, и прошло не менее получаса, прежде чем Роза появилась снова.

— Где вы сейчас живете? — спросил Максвел.

— С мамой. Мистер Перес подыскал нам жилье и привез ее сюда из Тодос Сантос, чтобы она была со мной.

— Вы рады, что избавились от мадам Каррансы?

— Очень.

— У вас много друзей?

— В этом городе ни одного, кроме Луизы и мистера Переса. Когда я была в школе в Ла-Пасе, то подружилась с несколькими девушками. Но когда стала жить здесь, мне не разрешали никуда ездить.

— Ну теперь вы свободны, — сказал Максвел. — Можно было бы увидеться с вами опять?

— Наверное, — ответила она.

— Когда?

— Не знаю. В какой-нибудь день, когда я свободна.

— Может быть, сегодня вечером?

— Хорошо. Я кончаю в десять.

— В десять я буду здесь, — сказал он.

Роза уже уходила с подносом, когда Максвел ее опять окликнул:

— У вас какой-то очень уж суровый вид, — сказал он. — Может, я обидел вас, сказал что-нибудь не то?

Она отрицательно покачала головой.

— Тогда улыбнитесь.

Она улыбнулась.

Без десяти десять Максвел был уже на месте, и, как только часы на башне собора начали бить, Роза вышла и села в машину. На пей было все то же платье в цветах и дешевые пластиковые туфли.

— Ну вот и я, — сказала она, устроившись на широком сиденье поближе к Максвелу. И он понял, что за три дня, которые прошли с первой их встречи, между ними сами собой развились какие-то определенные отношения. Они никак эти дни не общались, и все же их что-то сблизило.

Будто в ответ на залп комендантской пушки, жалюзи всех магазинов одновременно с грохотом опустились вниз. Водители начали пробираться к своим теснившимся на стоянках машинам, и не пройдет пяти минут, как вся площадь опустеет.

— Куда мы поедем? — спросила Роза. Даже в этом простом вопросе был приятный оттенок неожиданно установившейся близости.

— А куда бы вы хотели? Может, поедем потанцевать в «Крильон»?

— Я не могу поехать вот так, — сказала ома.

— Почему? А что у вас не так?

— Там слишком элегантно. На меня будут оглядываться.

— Никто не будет. Ну да ладно. А что, если отравиться в «Инн»?

— Еще хуже.

— Я все-таки не понимаю почему. Хорошо, давайте подумаем, что же у нас остается. «Пампас»? Слишком шумно. У них раз в неделю обязательно перестрелка.

— «Биркеллер», — предложила она.

— Там всегда пьяные немецкие песни. Мы даже не сможем расслышать друг друга.

— Но знаю, никогда там не бывала, — сказала она. — Но какая разница, куда мам пойти.

Можно было бы без особой натяжки предположить окончание этой фразы: «поскольку мы вместе».

«Девушки из провинции Ориенте довольно-таки отличаются от остальных, — сказал как-то Перес. — Их откровенность, ну или, если хотите, пристрастие к правде хорошо известно. Они не станут ходить вокруг да около».

Максвел проявил к ней интерес: узнал, где она живет, и послал ей цветы. Наверное, этого оказалось вполне достаточно.

— Может, поедем ко мне домой? — рискнул спросить Максвел.

— Если вы не против, то я с удовольствием.

Максвел тотчас понял, что в их отношениях сделан еще один шаг вперед.

— В таком случае поехали, — сказал он.

Нужно было миновать двадцать три квартала по проспекту до поворота на четвертую кольцевую дорогу, затем по ней еще два километра до Серро; уже сама поездка в такой час — прямо в глаза ослепительный свет фар и лихие маневры встречных машин на полном ходу — вносила некоторое предваряющее волнение. При въезде в Серро произошла небольшая задержка у почти готовой ограды, которую, с согласия Максвела, воздвигали там немцы. Со временем ворота в ней должны будут открываться автоматически, но пока их охранял сторож. Он широко распахнул створки и пропустил машину Максвела. Мануэль, поднятый шумом ворот, уже ждал у двери.