Коммунизм своими руками - [69]
Интересным исключением на фоне образцовых сельских коммун выглядит пригородная коммуна «Кудрово-2» под Ленинградом. Она пережила укрупнение, а это для самого конца 1920-х годов отнюдь недобровольное решение; кроме того, как видно из всего объема материалов, укрупнение не способствует сохранению изначального коммупарского духа (даже если он и имелся когда-то) и влечет за собой специфические трудности. Утратив привычный масштаб, даже экономически относительно успешная коммуна уже не справляется с целым рядом проблем, в том числе е воспитанием и обучением детей. У «Кудрово-2» нет ни своих яслей, ми детского сада, и дети здесь живут с родителями, их «укачивают по старинке». Дети же школьного возраста отправлены учиться в город, где они живут в общем помещении, спят подвое на одной кровати, причем в такой тесноте, что одеваться им приходится по очереди. Один из коммунаров заявляет автору описания А. Большакову, что в коммуне телята получают больше заботы, чем дети; есть зоотехник и ветеринар, а детей отослали подальше и приставили к ним повариху и воспитательницу в одном лице.>274> Контекст этих жалоб позволяет понять их как попытку привлечь внимание властей, от которых зависит благополучие коммуны, «пролоббировать» ее интересы. От благоволения различных административных инстанций успехи коммуны порой зависят не меньше, чем от самих коммунаров.
Отметим, что схема, при которой дети из коммуны отсылались в город для учебы, не была редкостью. Иногда в коммуне была только начальная школа, где дети разных возрастов проходили программу под руководством одной учительницы. Для дальнейшего обучения, например, коммуна «Коммунистический Маяк» арендует в городе дом и командирует двух женщим-коммунарок для обслуживания детей. Дети посещают школы в городе. Однако и содержание детей, и их неучастие в сельхозработах обходятся коммуне непозволительно дорого. Кроме того, возникает вопрос, который беспокоит многие коммуны: молодежь, получив за счет коммуны образование — не только школьное, но и профессиональное в училище или техникуме, — вполне возможно, в коммуну не вернется. Так не возложить ли хотя бы частично расходы на образование детей на их родителей?'>18 К началу 1930-х увлечение хозрасчетом и денежными выплатами сходит на нет, а способы закабаления колхозников становятся более разнообразными и эффективными.
>48 Нестеров П. Единственный выход//Коллективист. 1928. № 1 (56). С. 11.
Как мы могли убедиться, образ жизни, предложенный образцовыми коммунами, повсеместно репрезентируется как резко противопоставленный традиционному крестьянскому образу жизни. Коммуна как бы явилась из будущего и должна преподать урок сельской общине. Крестьяне, пришедшие в коммуну, порывают с общиной и, как утверждают наши авторы, делают это сознательно и добровольно.
Мы уже указывали на новшества в отношении детей и их образования, практиковавшиеся в коммунах, а также на радикальную перестройку быта в сторону его приближения к новым гигиеническим стандартам. Помимо указанного, культурная революция в коммунах имела еще три основных измерения: образование для взрослых, создание условий для новых форм досуга, политическая индоктринация.
Борьба с неграмотностью была одной из первейших задач, которые ставились в коммунах в области повышения образовательного уровня. В решении этой задачи участвовали и грамотные члены коммуны
(основатели образцовых коммун, отметим, в источниках всегда сознательные и грамотные), и нанятые учителя, но прежде всего коммунары-комсомольцы, которые далеко обогнали массу более старших коммунаров в овладении и просто грамотой, и политграмотой. Впрочем, в описаниях речь идет преимущественно о начальном периоде становления коммуны, потому что к 1921 году, за несколькими исключениями, в образцовых коммунах достигнута поголовная грамотность. И этой грамотности найдено применение: коммунары, как предполагается, на досуге читают газеты и журналы, и делают это в специально отведенном помещении. В избах-читальнях доступны выписываемые коммуной периодические издания, а также небольшие библиотеки. Библиотека Образцовой коммуны им. Ленина на Тамбовщине в 1924 году содержит больше тысячи книг и подписана на центральные и местные газеты и журналы, всего 20 журналов и 12 газет,>275> но это случай исключительный даже для образцовых коммун.
В избе (или в клубе) вывешивают стенгазету, которая, помимо более или менее церемониального отражения актуальных политических событий (за этим следят члены партии и комсомольцы), используется как средство поощрения и пристыжения. На рубеже 1920-х и 1930-х стенгазета нередко упоминается в ряду мер воздействия воспитательного и административного характера, как то, например: обсуждение на производственном совещании, товарищеская беседа, товарищеский суд, выговор, штраф и, как крайне средство, исключение из коммуны. Если стенгазета перестает выполнять эти свои функции (впрочем, бывает, что они отданы специальным «доскам» — еще один жанр наглядной агитации: доска почета и «черная доска»), это воспринимается как непорядок. В «Коллективисте» времен постколлективизации появляется специальная рубрика «Стенгазета в колхозе», одна из публикаций в которой предлагает более эффективные по сравнению с обычной стенгазетой, формы, когда содержание «газеты» на злобу дня прочитывается со сцены в рамках самодеятельного спектакля, поставленного в тесной связи с драматическим и хоровым кружком, где участвуют чтецы и частушечники. Как утверждает автор публикации, «затронутые» критикой со сцены говорят, что «лучше бы три месяца висеть в стенной, чем один раз попасть в живую».
В монографии показана эволюция политики Византии на Ближнем Востоке в изучаемый период. Рассмотрены отношения Византии с сельджукскими эмиратами Малой Азии, с государствами крестоносцев и арабскими эмиратами Сирии, Месопотамии и Палестины. Использован большой фактический материал, извлеченный из источников как документального, так и нарративного характера.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
На основе многочисленных первоисточников исследованы общественно-политические, социально-экономические и культурные отношения горного края Армении — Сюника в эпоху развитого феодализма. Показана освободительная борьба закавказских народов в период нашествий турок-сельджуков, монголов и других восточных завоевателей. Введены в научный оборот новые письменные источники, в частности, лапидарные надписи, обнаруженные автором при раскопках усыпальницы сюникских правителей — монастыря Ваанаванк. Предназначена для историков-медиевистов, а также для широкого круга читателей.
В книге рассказывается об истории открытия и исследованиях одной из самых древних и загадочных культур доколумбовой Мезоамерики — ольмекской культуры. Дается характеристика наиболее крупных ольмекских центров (Сан-Лоренсо, Ла-Венты, Трес-Сапотес), рассматриваются проблемы интерпретации ольмекского искусства и религиозной системы. Автор — Табарев Андрей Владимирович — доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН. Основная сфера интересов — культуры каменного века тихоокеанского бассейна и доколумбовой Америки;.
Грацианский Николай Павлович. О разделах земель у бургундов и у вестготов // Средние века. Выпуск 1. М.; Л., 1942. стр. 7—19.
Книга для чтения стройно, в меру детально, увлекательно освещает историю возникновения, развития, расцвета и падения Ромейского царства — Византийской империи, историю византийской Церкви, культуры и искусства, экономику, повседневную жизнь и менталитет византийцев. Разделы первых двух частей книги сопровождаются заданиями для самостоятельной работы, самообучения и подборкой письменных источников, позволяющих читателям изучать факты и развивать навыки самостоятельного критического осмысления прочитанного.