Кома. Первая и вторая книги. - [52]

Снейп преуменьшал. Я не просто идиотка, а феерическая идиотка. Выход был один — валить из страны как можно скорее, в места подальше, поглубже и поглуше, по примеру Ломоносова, вплавь и пешком. Советский Союз уже разваливается, скоро в России будет дикий бардак. Подделать документы и затаиться в сибирской деревушке — раз плюнуть! Этим летом и валить!

Черт, а как же Снейп? История отклонилась от известной мне линии, возможно, я запустила лавину. Вдруг он погибнет раньше седьмого курса? Вдруг его дементоры выпьют через два года? Или Волдеморт заавадит через три? Свалить вместе? Так сначала уговорить надо, а он наверняка клятвами обвешан. И эту сучью метку я не знаю, как убирать! Блять, блять, блять! Или я спасаюсь сама, или спасаю Северуса. Я не хочу выбирать! Должен же быть выход!

Дыхание перехватывало. По телу прокатывались волны то жара, то холода. Я попыталась выпутаться, пробиться к воздуху, но одеяло сковывало не хуже смирительной рубашки. Я перевернулась и рухнула куда-то вниз. Куда? Где я вообще? Может быть, история пошла совсем по иному пути и Квиррел все-таки выжил?!

— Мистер Волхов! — голос долетел до меня как будто через вату.

Одеяло сдернули с головы. Надо мной склонилась женщина. Вокруг был огромный зал, уставленный кроватями с белыми простынями, какие-то тумбочки, двери, на стенах висели картины. Слишком большой потолок. Всё плыло перед глазами, зрение выхватывало отдельные детали, которые никак не складывались в картину. Нереальное место.

— Мистер Волхов! — женщина, в которой я с трудом узнала мадам Помфри, что-то зачирикала на английском и сунула под нос какой-то флакон.

Я закрыла глаза, сглотнула и захлебнулась. Всё, сейчас я умру!

Но умереть мне не дали. В грудь ударило что-то упругое, схватило застрявшее в легких зелье и вынесло прочь. Чьи-то сильные руки обняли меня и усадили на что-то мягкое. К лицу прижалась бумага, остро пахнущая пустырником и валерьянкой. На затылок легла широкая ладонь, останавливая головокружение. В уши ворвался знакомый низкий голос, отдавшийся далеким раскатом грома, как будто эхом.

— Вадим, дыши!

Я покорно задышала, чувствуя, как мою одеревеневшую шею разминают умелые пальцы. Ощущения были знакомы, и от этого разум начал пробиваться сквозь адреналин. Пришло узнавание. Я, наконец, сообразила, что нахожусь в Больничном крыле Хогвартса, и сосредоточилась на словах.

— …отпаивать его успокоительным нужно было в начале приступа, а не в разгар.

Я открыла глаза. Реальность всё еще рассыпалась на отдельные куски, но Снейпа я узнала. Он сидел рядом со мной на кровати и неспешно массировал шею. Мадам Помфри прижимала к моему лицу бумажный пакет, судя по запаху, вымоченный в успокоительном. Вид у нее был испуганный. Я подняла дрожащие руки и сжала пакет. Дыхание выравнивалось. Адреналин еще кипел в крови, но страх больше не накрывал с головой.

Паническая атака. В последний раз приступ был еще осенью. Вот это я себя накрутила!

— Волхов не самый обычный пациент. Такое я вижу в первый раз за всю мою практику, Северус, — хмуро сказала мадам Помфри. — А работаю я здесь уже почти сорок лет. Вовремя ты пришел. Откуда ты знаешь, как справляться с этими атаками?

— Богатый жизненный опыт, Поппи. Мистер Волхов, вы пришли в себя? Вы меня понимаете?

Я судорожно закивала. Меня всё еще бил озноб, хотелось то ли забиться под кровать, то ли убежать, самоконтроль трещал по швам. Я как никогда четко ощущала нереальность происходящего, казалось, я могу вот-вот проснуться. Меня пронзило осознание — не хочу! Не хочу просыпаться. Не хочу обратно в серый мир, где я девушка и рядовой врач-терапевт. Хочу остаться здесь, с Северусом, и плевать на все опасности, плевать на то, что он никогда не посмотрит в мою сторону, плевать на то, что он редкостная язва и имеет паскудный характер. Он пришел за мной, не побоялся своего хозяина, хоть я ему всего лишь один из слизеринцев. Такого мужчины в реальном мире я не встречу.

Подчиняясь легкому толчку, я легла на кровать. Снейп оставил в покое мою шею и хотел подняться, но я зацепилась непослушными руками за край его мантии.

— Пожалуйста, останьтесь! Держите меня! Я не хочу… просыпаться!

— Волхов, возьмите себя в руки, дышите глубже. Выпейте, — зельевар сел обратно и напоил меня успокоительным.

Мир вновь сложился в четкую картинку, и я облегченно выдохнула. Тревога рассеялась буквально через пару минут, дрожь утихла, и на меня навалилась слабость. Я закрыла глаза.

* * *

Северус дождался, когда дыхание ученика окончательно выровняется, и встал. Волхов пережил серьезное потрясение и непростительное проклятье. С его сверхчувствительностью да еще без щита Империус — всё равно, что удар кувалдой по голове. Приступ паники не удивил. А вот слова Волхова: «Держите меня… Я не хочу просыпаться…» — настораживали. Что это, бред? Разум целителя всё же успел пострадать?

Дверь открылась, и в Больничное крыло заглянула бородатая голова Дамблдора.

— Здравствуй, Поппи! Как там мальчики?

— Поттер все еще спит, а к Волхову пока нельзя, — отрезала колдомедик.

— Так значит, он очнулся? Я на секундочку, Поппи, не сердись. Мне надо сказать ему пару слов… — обрадовался Дамблдор и ввинтился в Больничное крыло; Помфри на это только вздохнула и ушла в кабинет. — О, Северус! Ты тоже решил навестить учеников?