Колючий мед - [80]

Глина пахла железом. Вероника знала, что на дне некоторых озер в окрестностях лежит голубая глина, и периодически она встречается в местных грунтах. Одна постоялица пансионата утверждала, будто при наличии примесей голубой глины в почве клубника вырастает размером с шарик для настольного тенниса.

– И эта чертовщина высыхает в мгновение ока. Глину полагается поддерживать во влажном состоянии, это проблематично при такой жаре.

Бу принялся вновь аккуратно заворачивать глину в полоски влажной бумаги.

– А где печь для обжига?

– Вон там.

Он показал в сторону кухонного уголка, где в банках стояли шпатели и ножи. Там же стоял гончарный круг с педалью.

– Эта компашка уже прошла через обжиг, но неудачно.

Бу двинулся мимо Вероники к столу, где лежала кучка обожженных кусков глины.

– У меня не выходят правильные геометрические формы, вот в чем проблема. Посмотри хотя бы на пирамиду! Она похожа непонятно на что.

– На Эйфелеву башню? – Вероника бросила на него дразнящий взгляд.

Бу легонько качнул ее и поцеловал в губы.

– Я украл башню, – прошептал он, уткнувшись в ее волосы. – Кстати, не хочешь ли чего-нибудь выпить? Есть морс.

– Спасибо, с удовольствием.

Бу отошел к кухонному уголку с большой раковиной. Скорее всего, она стояла здесь, еще когда дом использовали в качестве свинарника или овчарни. Здесь, в Люкане, располагались в основном скотные дворы либо отдельно стоящие хутора.

Бу потянулся за стаканами, тихо выругался, уронив один из них на пол, и выложил на блюдо несколько вафель. Вероника присела на табурет у маленького раскладного стола.

В мастерской царило почти усыпляющее спокойствие. Стены покрыты белой штукатуркой, обстановка самая простая, а окна – по-домашнему уютные, с выкрашенными в темно-красный цвет переплетами. Место замечательное, она могла бы здесь жить. Бу протянул ей стакан с морсом и залпом выпил свой.

– Может, ты тоже хотела бы что-нибудь нарисовать? Франси говорила, что ты рисуешь.

– Ну, это так, несерьезно. – Застеснявшись, Вероника потупила взор, уставившись в стол.

– Еще и лучше. Мне необходимо что-нибудь игривое. Сейчас я принесу все свои прибамбасы, и мы сможем посидеть вместе – поработать немного. Как думаешь?

Не дождавшись ответа, он отошел к полке, на которой лежали альбомы и кисточки.

– Вот, пожалуйста.

Он протянул Веронике альбом для акварели с чистыми листами, поставил на стол коробку красок и стакан с водой.

– Простые карандаши найдешь в банке. Бери все, что тебе нужно. А я сюда глину принесу.

Бу придвинул стул чуть ближе к столу. Под деревянными ножками заскрипели половицы. Веронике никогда раньше не приходилось рисовать в таком альбоме. В основном она рисовала на полях газет или старых бланках квитанций. Чаще всего у нее получались робкие девочки в платьях с широкими юбками и узкими лифами. Вздернутые носы, широкие скулы и крупные глаза. Вероника воспроизводила по памяти иллюстрации из материнских журналов кройки и шитья. Иногда она мечтала о том, чтобы стать художником-модельером и самой придумывать одежду. Рядом со своими вымышленными моделями она обычно писала мелким почерком: «Модель из серо-голубой ткани в белую полоску. Рукав рококо с вышивкой. Имперский ремень светло-голубого цвета. Милый облик».

Раскрыв альбом, Вероника уставилась на чистый лист бумаги. Что бы ей нарисовать? На полке над столом стояла запылившаяся бутылка, в ней – цветок чертополоха. Он высох, но колючки все еще сохраняли свой ярко-фиолетовый оттенок. Цветок был красив своей простотой. Взяв карандаш, она принялась тонкими линиями делать набросок в нижнем углу листа.

Сидя напротив, Бу смотрел на нее.

– Не стесняйся, заполняй весь лист, – сказал он с улыбкой. – Бумаги у нас достаточно.

Потянувшись за куском глины, он начал уверенно придавать ей форму.

Некоторое время они сидели в тишине. Единственными раздававшимися в мастерской звуками был скрип карандаша по бумаге и шум переворачиваемого куска глины. Каждый раз, когда Вероника взглядывала на Бу, ее охватывало почти парализующее влечение. Страстное желание. Чтобы он прикоснулся и слился с ней воедино. Она даже злилась на него за то, что он вызывает у нее столь сильные чувства.

Взгляд девушки упал на родимое пятнышко на загорелой коже и пушок за ушами Бу.

Он встал за спиной Вероники.

– Если ты сместишь тень чуть левее, вот сюда, листья получатся более живыми. Затени самое темное место на рисунке маленькими частыми штрихами. Видишь, что получается? – Он вернул ей карандаш, задержав на секунду ладонь у ее руки.

Вероника вздрогнула от прикосновения.

– Уж не мерзнешь ли ты?

– Нет, не в этом дело.

– У тебя летняя простуда?

Она отрицательно покачала головой.

– Это ты виноват. Думаю, ты – моя простуда. А может, и нечто посерьезнее. Ты, скорее, потянешь на воспаление легких.

– Воспаление легких? – Бу рассмеялся. – От него выздоравливают! Как насчет состояний, которые действительно представляют угрозу жизни? Глаукома? Или туберкулез?

– Ты ослепляешь меня.

– Вот это хорошо. – Довольно улыбнувшись, он положил руку на ее плечо. – Слепота – достаточно серьезное заболевание. А ты для меня – как болезнь Меньера.

– Что это за заболевание?