Колыбельная - [4]

Со стороны, без знания методологии и вообще каких-либо основ, наука порой здорово напоминала не то тщательно документируемые попытки попасть пальцем в небо, не то соревнование по изощренности издевательств над ни в чем не повинными крысами. Успокаивало только то, что со мной работали люди, с методиками и основами знакомые, — а значит, во всем этом был какой-то смысл.

Как назло, поначалу крысы воспринимали магию вполне благосклонно. «Заряженные» ничем не отличались от собратьев.

В виварии всех их готовили одинаково — в воздух порционно подавалась газообразная магия, из-за чего пришлось установить в подвале вонючий генератор, работающий исключительно на отопление, а сотрудникам запретили ходить без респираторов и выдали утепленную униформу. По задумке, крысы должны были привыкать постепенно и неспешно, но поджимающие сроки вынуждали потихоньку повышать концентрацию магии в воздухе. Алевтина Станиславовна предполагала, что это — одна из основных причин постоянных провалов.

Но, попав к нам, часть крыс умирала в первые же часы — а один рекордсмен, между тем, прожил целую неделю, одарив нас ложной надеждой и бесславно скончавшись от декомпрессии на восьмой день. Его профессор препарировала с особым вкусом, но никаких принципиальных отличий так и не выявила. После этого я все чаще ловила на себе оценивающие взгляды, но о том, что, вероятно, точно так же не принесу патологоанатому никакого озарения, старалась не думать. Как, кажется, и Алевтина Станиславовна.

А к вечеру у нас был первый результат.

Совершенно здоровый, довольный жизнью белоснежный крысак — и мертвая девочка с зеленоватым кристаллом, проросшим прямо сквозь нежное брюшко.

Я не могла на это смотреть.

Зато Алевтина Станиславовна и Дарина — смотрели с заметным оживлением; запись в инфракрасном спектре занимала их особенно, и Лют, проиграв извечную войну с собственным любопытством, оставил меня в специально отведенном для отдыха закутке и присоединился к просмотру.

Вернулся весь зеленый, как будто тоже наглотался магии, и бесцеремонно увел у меня кружку с остатками кофе. Я не стала возмущаться.

— Какой-никакой, а прорыв, — сказала я ему, когда особист допил кофе и мрачно уставился в пустую кружку.

На дне была нарисована сова с нервным тиком и, кажется, Лют сопереживал ей всей душой.

— Ты меня успокаиваешь или себя? — уточнил он, хмуро посмотрев на меня поверх кружки.

— Обоих, — я пожала плечами и отобрала у него свою кружку: мне тоже хотелось кофе. — То же самое могло случиться с Велиславой. Или со мной. Спокойствия это не добавляет, но, по крайней мере, самцы живы уже почти восемь часов…

«…и те самочки, что не сдались так просто, — тоже», — мрачно закончила я про себя. Лют провожал меня взглядом и, кажется, думал о том же самом.

— А образец-то чист, — жизнерадостно сообщила Дарина, заглянув в наш закуток. — Концентрация магии в крови соответствует тому уровню, который поддерживался в виварии. Он слил излишки в самочку! Интересно, это случайно вышло или крысы способны поддерживать определенный уровень магии, если дать им механизмы сброса?

— Шпилька, — машинально вспомнила я.

— Сгрызут, — неоптимистично высказалась лаборантка. — Вот если бы мы смогли сделать какой-нибудь аналог из чего-нибудь менее хрупкого…

Но у нас не получалось и из дерева. Что делают татуировки, я еще худо-бедно понимала: магия концентрировалась в них, и управлять ей становилось гораздо легче, нежели при попытках осознать свое тело как полный энергией сосуд. А вот какой тайный смысл вкладывался в деревянные амулеты, что они работали, даже когда их владельцы понятия не имели, чем их одарили? Над этим ломал голову добрый десяток научных сотрудников, но результатов пока не было никаких.

— Алевтина Станиславовна предложила, если выживет хотя бы три самца из пяти, нанести им татуировки и повторить эксперимент, — сообщила Дарина и с притворным сочувствием спросила: — Ты выдержишь? Все в порядке?

— Выдержу, — скорее назло ей, нежели из-за уверенности в своих силах, ответила я.

Дарина налила две кружки чая и ушла обратно в лабораторию. Лют проводил ее взглядом и вытащил из кармана полупустую пачку сигарет.

— Здесь нельзя курить, — хором со мной заявил он и открыл окно настежь. — Что? Ты же все равно не мерзнешь.

Я кивнула в сторону горшка с одиноким денежным деревцем на подоконнике, и Лют, хмыкнув, переставил его на стол, но потом все равно высунулся в окно. Долго курить возможным не представлялось, но он выжал из этого маленького бунта все, что только можно, и обратно заполз с инеем на ресницах, пропахший не столько табаком, сколько морозом и силой. Я молча вручила ему чашку кофе.

— Меня все не оставляет мысль, что это все — попытки потрепыхаться перед неизбежным, — сказал Лют, обхватив чашку ладонями и глядя в сторону. — Ну, освоим мы сейчас магию, а дальше-то что? Брать ее у драконов все равно больше нельзя. Рано или поздно она закончится, и все наши усилия пойдут коту под хвост. Нет, понятно, что конкретно сейчас они нужны, чтобы утереть нос Альго-Сай-Тару… — он вздохнул, повертел в руках початую пачку сигарет и убрал ее в карман. — Но мне все равно кажется, что игра не стоит свеч. Ты… — мне достался быстрый взгляд исподлобья и тяжелый вздох. — Я бы на твоем месте напился.