Колыбельная - [39]

Понимаю. Тогда Найден, несомненно, рот откроет — но что он думает о Люте, я и так могла сказать.

— В идеале бы, конечно, и конвойных из палаты вывести, но мне гораздо спокойнее, когда он под прицелом, — честно признался Лют.

Я сделала глубокий вздох и на мгновение прикрыла глаза.

— Рана начала заживать сама по себе?

Особист обернулся к вышедшему в холл дежурному врачу, но тот только развел руками.

— Пока все в пределах нормы. Небольшой озноб после переливания, но я не исключаю, что это связано со свойствами вашей крови, Ратиша.

Значит, всей магии у него — только та, что была растворена в моей крови. В противном случае уже начался бы процесс ускоренной регенерации: при таких ранениях инстинкты срабатывают раньше головы, и отложить энергию «про запас» найденыш не сумел бы.

— Пусть конвой подежурит снаружи, — попросила я. — Так будет проще. Я попробую его разговорить. Что интересует МагКонтроль в первую очередь?

Свой парень Лют преобразился в одно мгновение: исчезли ранние «гусиные лапки» в уголках глаз, пропал смешливый изгиб губ, всегда готовых улыбнуться, а во взгляде появилось что-то темное и пугающее. Сейчас передо мной стоял тот самый человек, которому Беляна опасалась перебегать дорогу — и я уже подспудно понимала, почему.

— Коды доступа к твоему номеру можно было узнать только в нашем отделе. Я хочу знать, есть ли среди нас «крыса» или он просто шлялся невидимым по управлению, развесив уши. Если второе — то от чего он нас отвлекал, когда заставил искать несуществующую утечку информации. Хочу знать, что ему известно и что он успел передать в Сайтар. Бумаги подпишешь позже. Я не могу рисковать, позволяя ему валяться с магией в жилах.

Я коротко кивнула и поднялась следом за ним на второй этаж.

Особисты были повсюду: двое дежурили у лифта, еще трое стояли у входа на эвакуационную лестницу. В конце коридора на каждом этаже неизменно мелькало несколько черных фигур. Каждая из них при виде Люта отчего-то боязливо застывала на мгновение — а потом продолжала патрулировать с особым рвением.

«Злобный зачинщик» относился к этому как к должному. Единственными, кто воспринял его появление с облегчением, оказались двое особистов с оружием наизготовку, дежурящих в изолированном медицинском боксе для особо опасных инфекционных: повинуясь жесту, они безропотно выскользнули в тамбур перед палатой и остались там, стоически перенося излишне прохладный подпор.

Лют положил руку мне на плечо, ловя мой взгляд. Я нервно сглотнула и, кивнув, вошла внутрь, оставив черного особиста с коллегами.

В палате-одиночке работали только две лампы из четырех, и лицо лежащего человека размывалось в полумраке. Зато черные ремни, натянутые поперек койки, и серебристые наручники на смуглых запястьях были видны ясно и четко. Как и частая решетка на единственном окошке.

Церемониться с государственным преступником никто не собирался. Не сдох — вот и славно.

— Тиш… это ты.

Вопросительной интонацией и не пахло. Еще до того, как передо мной открыли тяжелую дверь медицинского бокса, найденыш услышал меня — мою неуверенность, робость и гнев.

И сочувствие и нежность, с которыми я ничего не могла поделать.

Что же, здравствуй, мое наваждение. Мой самый страшный кошмар и самая грязная тайна, до которой не доберется ни один журналист.

Здравствуй, Найден. Мне так тебя не хватало…

Глава 10. Don't change horses in the middle of a stream*

*(англ.) «коней на переправе не меняют»

Главное — отключить мозги.

Представить на его месте крысу. Здоровенного лабораторного крысака с нежной белой шерсткой и красными глазами-бусинками, у которого нужно откачать излишки магии. Я проделывала это десятки раз, чем должен отличаться сегодняшний?

Не давая себе задуматься, я пересекла палату и нагнулась над койкой.

Найден всем телом подался вперед, насколько позволяли ремни, звучно загремел наручниками, бессознательно пытаясь обнять меня, и поцелуй вышел каким угодно, но не обезличенным и деловым. А найденыш продолжал требовательно тянуться ко мне, даже когда понял, что я пришла ради магии, — и упрямо целовал, когда ее уже не оставалось.

Крысаки себе такого не позволяли.

— И тебе привет, — однобоко ухмыльнулся найденыш, когда я отстранилась. — Я тоже скучал.

Я не стала ничего отрицать. Подтащила к койке колченогий стул для посетителей и не без опаски уселась, безнадежно глядя на своего… кого?

Бледное лицо, знакомое до последней черточки. Расширенные зрачки, темные пряди, прилипшие ко лбу — у меня руки чесались, чтобы убрать их, коснуться губами ссадины на виске, провести пальцами вдоль скулы: я еще помнила, что там — самое чувствительное место…

Я положила ладони под бедра и ссутулилась, вжав голову в плечи.

От Найдена, как и следовало ожидать, не укрылся ни мой порыв, ни чувство вины, которое он вызвал. Но сочувствовать найденыша не тянуло. Не после того, что он видел утром.

— Я до него все равно доберусь, — со спокойной уверенностью сообщил Найд, откинувшись обратно на подушку. — Он — покойник.

— Я подавала заявление о разводе! — не выдержала я.

— А я отказал.

Внешне он оставался невозмутим — но меня полоснуло чужой болью и обидой. Что-что, а обманывать друг друга нам с ним не светило… только, вопреки всем моим убеждениям, основой для прочных отношений это не стало.