Коловрат - [59]

– Кого же нам послать? – задумчиво произнес князь. – Человек должен быть умен, хитер и дальновиден. Да и опасно очень. А ну как хан озлобится да велит казнить посла?

– Я пойду! – уверенно заявил Федор и, подбоченясь, встал перед всеми. – Мне по званию и роду своему идти. С иными хан разговаривать не станет. А я сын князя рязанского, я старший воевода рязанский. А тебе, княже, идти самому не след. Ты у нас голова, без головы нам нельзя.

Нахмурился Юрий Ингваревич, понял, что Федор прав. Кому, как не ему, идти к хану мириться и задабривать. И подарки везти и подносить их должен князь. И надо кому-то идти с Федором, кто бы составлял его посольство перед ханом. И не простые люди должны идти.

– Княже, – вышел вперед Сулима. – Негоже князя Федора одного отпускать. Да и что это за посольство из одного человека. А пойти-ка и нам с ним. Наденем лучшие свои одежды, сабли покрасивее нацепим, шапки собольи. Будет Федору Юрьевичу подмога за спиной, своя дружина и свои советчики. Мало ли что шепнуть на ухо придется, когда он с ханом кумыс пить сядет.

Старые дружинники загоготали, и все, как один, стали бить ладонью по руке Сулимы, соглашаясь идти в посольство со старшим воеводой. Юрий Ингваревич облегченно вздохнул. Ну, так тому и быть.

Собирали подарки весь следующий день, отбирая только самое ценное, что могло найтись в княжеских кладовых, и самое красивое, что радовало глаз, блестело. Несли и из города от мастеровых людей, и от торговых. Каждый хотел внести свой вклад, помочь избежать кровопролития. Получилось два полных воза, но князь Федор распорядился везти все на пяти возах. А чтобы возы казались полными, он повелел укутывать и обматывать ценные подарки тканями, мешковиной, обильно пересыпать стружкой. Обозы сразу «вспухли», стали выглядеть полными, хотя лошадям везти их стало от этого не тяжелее.

Выехали утром следующего дня, еще затемно. Многие отворачивали лица, чтобы не видеть, как провожает мужа княгиня Евпраксия с сыном Иваном на руках. Она была бледна, и глаза ее были сухи, как бывает от сильного горя. Она перекрестила повозки и всадников, которые отъезжали со двора и вскоре скрылись в темноте и легкой поземке, заметавшей след. Как никого и не было на дворе.

В шатре было душно от запаха потных тел, горящих светильников и кислых монгольских напитков. Князь Федор сидел на подушках напротив хана Батыя. Их разделяли большой ковер и низкие столики на кривых ножках, заставленные блюдами и тарелками с яствами. Тут были фрукты, раскисшие после того, как они замерзли и снова оттаяли, было много мяса – жареного и тушеного. Что-то бренчал на домбре старик в рваном халате.

Хан сидел, развалившись на подушках и откровенно рассматривал русичей. Федор смело смотрел на Батыя, в его раскосые глаза, на тонкие жиденькие усы, свисавшие ниже подбородка, и думал, что в этом человеке страшного. Он не выглядит грозным, кровожадным. Скорее ленив и богат. Богат и ленив. Богат, потому что ограбил половину мира, ленив, потому что устал, грабят его воины, а он лишь смотрит на пленников, на подарки, на наложниц.

Резвые танцовщицы в тонких штанах и коротких куртках, открывавших их животы, выбежали на ковер между столами и стали танцевать под ритмичные хлопки зрителей. Разговор с ханом толком еще и не начинался. Он велел усадить посольство напротив себя у другой стены шатра, предложил угощаться – пить, есть и развлекаться, как положено воинам на отдыхе. Среди танцовщиц князь видел и половчанок, и женщин из иных народов, и даже, как ему показалось, двух русских девушек.

Князь Федор добросовестно, как и положено гостю, который хочет угодить хозяину, пробовал с каждого блюда, отпивал из каждого кубка, в который ему наливали. На танцующих девушек он смотреть не мог. Открытые щиколотки, руки, животы, глубокие вырезы, очень сильно открывающие грудь, – все это было непривычно для русичей. Тихо ворчали старые дружинники, сидевшие за спиной князя.

– Хан говорит, что доволен твоими подарками, князь Федор, – перевел седобородый толмач в полосатом халате и мохнатой шапке.

– Скажи, что я рад, что смог угодить хану, – ответил Федор. Выждал, пока толмач перескажет его слова и добавил: – Хан готов обсудить условия мира между нами?

Батый вдруг расхохотался, глядя на русича, и бросил несколько слов своим приближенным через плечо. За его спиной тоже засмеялись. Федор стиснул зубы, но не подал вида, что понимает неудобство своего положения.

– За твои подарки спасибо, – снова заговорил толмач. – Хан обещает, если ты будешь платить дань, как он сказал, то монгольское войско обойдет Рязань и пойдет жечь другие русские города и вешать других князей, если они окажут ему сопротивление.

Федор промолчал, понимая, что хан, может быть, ждет его возмущения. Зачем? Издевается, чтобы дать понять, кто он? Ладно, стерплю и это. Главное, время выиграть.

– Хан говорит, что ему нравятся русские женщины. Они красивые и хорошо пахнут. Хан будет брать себе в шатер ваших жен, сестер и любить их каждую ночь.

Федор окаменел лицом. Хан откровенно глумился над ним, но, если и это спасет Рязань от разорения, Федор снова готов стерпеть. Слова – это только слова, бахвальство. Собака лает, ветер носит. За спиной тихо рычали дружинники, слыша такие слова хана.