Колебания - [92]

— Истинный художник должен быть открыт миру, — тут же заметил Холмиков, — а тот, кто лишь играет в это, — то есть псевдохудожник, — обвинит мир в глупости и пошлости и закроется, — ведь так, Яна, не правда ли, разве не научила вас этому наша кафедра?

— Конечно, художник открыт миру. Это ни у кого не вызывает сомнений и за пределами нашей кафедры, и я, поступив, лишь нашла подтверждение собственным мыслям. Но знаете: чем дольше я учусь здесь, тем чаще встречаю людей, чьи мысли кажутся мне загадкой, и я чувствую, словно и для них самих — тоже. Понимаете? Они повторяют за другими — за истинными художниками, за философами и поэтами — делая их суждения своими и веря в это; а между тем их собственные кажутся мне пустыми, их как будто и вовсе нет. Там лишь строки из бесчисленных книг, которые они прочли за свою жизнь, но не уловили главного. Это те люди, которые не смогли бы выполнить школьное задание для четвёртого класса — «продолжите рассказ, начинающийся с таких-то строчек».

— Что же, — как бы задумчиво произнёс Холмиков, — а вы, Яна, смогли бы продолжить такой рассказ?

Яна на секунду повернулась к Холмикову, и он встретил взгляд её спокойных светло-карих глаз.

— Я написала бы свой.

Произнеся это, она вновь отвернулась и стала смотреть на портрет.

Холмиков едва слышно усмехнулся и, помолчав, сказал:

— Ну так что ж, ещё не написали? Тогда напишите. Напишите, не боясь того, что на филфаке пишет каждый второй. Напишите, не думая, сколько молодых людей, возомнив себя писателями, заваливает весь стол исписанными листками, которые никто никогда не прочитает. Пишите, Яна, не переживая за будущее, не думая о работе, семье, карьере. Творите под покровительством вдохновения и по его приказу! Именно так поступают истинные художники. Пусть ни одна коварная мысль о признании и деньгах не сбивает вас с верного пути — все мы знаем, что истинные художники умирают в нищете. Но вы смело идите вперёд и пишите, Яна, не думая, будут ли это читать через двадцать, сорок или сто лет. Сейчас вы страдаете, — пусть вас не волнует, важно ли это хотя бы кому-нибудь. Будьте одна, но наполненная творчеством. Эта сила приближает людей к Богу.

Яна вновь повернулась к Холмикову и, уже не отворачиваясь, сказала:

— Безусловно. И как всё же жаль бывает людей, ни разу в жизни не испытавших этого чувства. Жаль по-хорошему, по-доброму, без презрения даже, без ощущения собсвтенного превосходства… Жаль искренне. И особенно тех жаль, кто испытал однажды нечто похожее — но, обладая вкусом и совестью, не мог не заметить, каким посредственным оказалось то, что виделось ему вершиной мастерства… Ведь это всё хорошие люди, Александр Андреевич, обычные, хорошие люди со своими страхами и страстями. И знаете, ведь если написать о них в книге, ну, скажем, например, в романе — они бы обиделись, как вы думаете? Обиделись бы и расстроились — их самолюбие, эго были бы ущемлены; они, конечно, думали бы, что такая книга имеет целью оскорбить их и высмеять, и никогда бы не поняли по-настоящему, что они — это столь же важная часть жизни, прекрасной и многообразной, что и художники. Парадоксальным образом не поняли бы этого — ведь в то же время заняты исключительно собой и себя любят.

Холмиков внимательно смотрел Яне в глаза. Они светились мягким янтарным светом, и ни тени улыбки или злой насмешки не было на её лице. Под этим взглядом он почувствовал вдруг себя странно, как будто готовый уже не то растеряться, не то смутиться — но Яна отвела взгляд. Её отвлекло то, что кто-то ещё зашёл в аудиторию. Какая-то девушка прошла, почти не замечая их, к полупустому новостному стенду, прикрепила к нему какой-то листок, а затем вышла.

— Это была Даша, — неожиданно сказал Холмиков, — это наверняка афиша лекции…

Разговор, похожий скорее на сюрреалистичный сон, тем самым прервался, и Яна, почувствовав некоторое облегчение, воспользовалась моментом и подошла к стенду.

На листке было крупно напечатано:

Ритм души XXI века

Лекция в поточной аудитории №7

21 декабря, 16:30

Холмиков, также подойдя к стенду, поспешил объяснить:

— Это будет на следующей неделе, в пятницу. Я лично знаком с лектором и могу заверить, что этот человек знает своё дело. Знаете, что подразумевает собой это поэтичное название? Лекция — или, возможно, правильнее сказать, разговор — будет одновременно о нескольких вещах: о нашем сознании, которое меняется, о музыке, о поэзии… Впрочем, не буду раскрывать всех карт, но настоятельно советую вам прийти. Я буду присутствовать в качестве ведущего, хотя теория литературы имеет весьма опосредованное отношение к этому; текстами песен, называя их поэзией, интересуется у нас совсем другая кафедра, как вам наверняка известно, и всё же выбрали почему-то меня, — Холмиков вновь улыбался, неторопливо рассказывая Яне о лекции. Она подумала — акт первый, сцена первая в его понимании завершены — хотя и неожиданно; теперь он импровизирует — столь же мастерски, столь же уверенно. На какую-то секунду она почувствовала вдруг даже нечто, похожее на тепло от присутствия рядом давно знакомого человека, который ничуть не меняется; и Яна совсем не хотела, чтобы это неожиданное чувство вновь сменилось тем, какое было у неё всего несколько минут назад. Поэтому она сказала: