Колебания - [155]

— Подойди, подойди к ней, вон она, в том углу, где солнце светит, видишь. Пойди, попроси всего у неё, что требуется, она поможет, всем помогает, святая мати Матрона.

Говорившая была полная старушка с лицом, действительно похожим на сморщенное яблоко.

Максим чувствовал, как кружится у него голова.

«Бог, — думал он. — Бог, сотворивший мир. Из чего сотворивший, зачем, что такое мир, что такое сама эта моя мысль и я сам, и как понять то, что существует эта церковь? Где существует, что она такое? Где мы все находимся и кто такие мы?»

Он старался прогнать эти мысли, он бежал в церковь для того, чтобы они вдруг остались неожиданно за её пределами, а благостная торжественная тишина, умиротворяющая, особенная, наступила в его сознании. Но он лишь сильнее мучился.

«Книги, романы, где рассказывается, как спасалась душа, как умирающий или больной, сумасшедший, обращался зато в веру, обращался к Богу — так это что ж, значит, я умирающий? Значит, я нахожусь именно в том жутком болезненно-чувствительном, восприимчивом настроении, я болен, сильно болен! О, я не хочу быть таким, не хочу достигать возвышения духа таким путём, это страшно, страшно, невыносимо! Это запутанные, глубокие пути, а я хочу простоты и — жить… Я не хочу постичь Бога и веру, увидеть некую истину и тайный смысл через страдание, которое очищает, я не хочу испытаний… О, Боже, это болезнь, это всё моя проклятая болезнь, моё восприятие мира… Я уже в церкви, моя душа вся измучена, но я не хочу этих жертв ради того, чтобы стать мудрее… Не хочу очиститься через мучения… Это страшно, страшно…»

Пока мысленно Максим умолял и вопрошал кого-то подобным образом, он успел заметить, что девушка, как и советовала ей старушка, подошла к иконе в дальнем углу, освещённом ярким солнечным светом, слепящем глаза так, что и самой иконы почти не было видно, и долго стояла перед ней, а затем, поцеловав, ушла.

Дождавшись, как и до этого, пока девушка уйдёт, и мысленно обругав её за то, что она долго не уходила, Максим тоже подошёл к иконе.

Он никогда не видел её раньше.

На ней была изображена женщина, в одной руке державшая тонкие бусы и как бы перебиравшая их, а другую руку она протягивала ладонью вперёд, будто бы к человеку по ту сторону иконы. При этом глаза её были закрыты, а губы плотно сжаты в тонкую полосочку. Лицо её было ясным и спокойным. Казалось, она видит насквозь каждого, кто подходит к ней, готовая успокоить и помочь.

Максим подошёл к ней неуверенно, сомневаясь в каждом своём движении. Он подошёл лишь потому, что подслушал совет женщины. «Она поможет тебе», зазвучал у него в голове её голос, — но тут — вновь эта проклятая мысленная остановка! Он смотрел на спокойное лицо на иконе — а в голове его, вместо собственных слов просьб и молитв, было лишь: «Она поможет тебе, она поможет тебе, она поможет тебе…»

Готовый закричать, Максим даже зажмурил глаза и затряс головой, только чтобы несносное повторение прекратилось. Назло ему он стал усиленно повторять другие слова, все, которые только приходили ему в голову: «Качели, шатёр, купол», но это не помогало или начинало повторяться вместе с той фразой.

Внезапно всё стихло так же, как началось — за секунду. Боясь упустить её, Максим стал, сам не понимая, что делает, повторять шёпотом, чтобы избежать нового застревания мысли: «Сделай так, чтобы все стало хорошо, чтобы я не болел, пожалуйста, пусть пройдёт этот кошмар, чтобы я не сошёл с ума».

Но он понимал, что не чувствует смысла тех слов, которые повторяет. Он не находил никакой веры в силу этих слов и в то, что их кто-то действительно слышит. Он хотел этого, всей душой хотел, но ничего не находил в своём сердце, никакой искренности.

Какая-то бессмысленна тупая пустота напала вдруг на его душу, и все стремления и проблемы, решения которых он просил, вдруг показались словно бы и не его, вообще не имеющими смысла. Он, стоя перед иконой, не мог вдруг почувствовать всего того, что чувствовал ежедневно, каждую секунду. Тут всё как будто исчезало, ускользало, и он не мог ухватиться за хвост убегающих ощущений. Он не мог открыть своё сердце перед изображением святой и тщетно искал в себе сил и веры на это.

Ничего, кроме сумбура, он не находил.

Сумбур и смятение заполняли его всего.

Вдобавок ему стало казаться, что люди, которых было немного в церкви, смотрят на него странно, словно с подозрением, и он под их взглядами чувствовал всю свою тяжесть, неловкость, неуверенность и болезнь в сто раз сильнее, и ещё казалось, что кто-то ждёт уже в нетерпении, пока он отойдёт.

Солнце освещало алтарь, и он сиял золотом и разными цветами. Это было удивительно красиво, но Максим, отошедший от Матроны, чувствовал такое бесконечное и безнадёжное отчаяние, что никакая красота не восхищала его. Это был человек, который вдруг ясно понял, что ему не поможет уже никто, никогда.

Он оказался вдруг дома и не помнил даже, как вышел из церкви.

Глава 10

На другом конце города приблизительно в тот же час ещё один человек вышел из маленькой церкви.

Это была девушка.

Терракотовый, вышитый светлыми нитками платок свободно лежал на густых каштановых волосах, рассыпанных волнами по плечам.