Кольцо Анахиты - [29]

Мне не слышен был бой часов ни из столовой, ни с тюдоровского фасада, поэтому я посмотрела на экран мобильника, когда услышала под дверью скулеж и царапанье. Три часа. Вы бы еще попозже пришли, голубушки. Или это уже можно назвать «пораньше»?

Голубушка, впрочем, была одна. Какая именно, я не поняла – да и не все ли равно. Одним словом, корги. Интересно, есть ли хоть один хозяин, который не пустил бы эту лису в свою постель? А королева? Надо будет погуглить.

Псина запрыгнула на кровать с видом бывшей владелицы ледяной избушки, когда заяц-лох еще только раздумывал, стоит ли пускать незваную гостью в свой дом. Через мгновение она уже лежала поперек, вытянувшись во всю длину. Я пробовала подвинуть ее, но она тут же оказывалась в прежней позиции. Пришлось мне спать на самом краешке. Спасибо, что не на коврике. Впрочем, ее присутствие меня успокоило, и я быстро уснула. Во сне я снова звала Маргарет – и как будто услышала ее тихий голос: «Не могу… Энни…»

Разбудил меня все тот же мессидж – скулеж и царапанье в дверь. На этот раз корги требовала ее выпустить. Я распахнула дверь и едва не сбила с ног горничную с подносом.

Семь часов. Утренний чай.

- Доброе утро, - сказала я и взяла у нее из рук поднос. – Большое спасибо. Простите, вы Энни или Салли?

- Энни, мадам.

В этот момент со стороны лестницы для прислуги появилась Салли. Она остановилась рядом с нами и изобразила такой же намек на книксен, который я наблюдала вчера вечером. Видимо, горничные считали меня слишком ничтожной персоной для полноценного реверанса.

- Доброе утро, мадам! – сказала она.

Я переводила взгляд с одной на другую. И как мне только могло показаться, что они на одно лицо? Ну да, обе блондинки с невыразительными серо-голубыми глазами и тонкими бровями. Одного роста, одного размера. Но Энни явно лет на пять постарше, лицо грубее, тонкий нос напоминает птичий клюв. Да, это она была вчера в «Хэмптон-корте».

«Не могу… Энни…»

Что бы это могло значить?

Я кивнула им и ушла в комнату. Пить чай с печеньем.

Английский язык – вот еще одна загадка. Конечно, по сравнению со всем остальным она была совершенно ничтожной, но имела намного большее практическое значение. В XVI веке в ходу был совсем другой английский. В том, что я понимала его и говорила на нем, находясь в теле Маргарет, как раз ничего странного не было. Но каким образом потом я стала свободно говорить на современном английском? Единственное, что я могла предположить, - Маргарет каким-то неведомым образом освободила те мои знания, которые после курсов лежали глубоко в мозгу мертвым грузом. Ну, или это просто волшебство. Если есть призрак – почему бы не быть еще и магии?

За завтраком я листала утащенный из библиотеки «Татлер», без аппетита ковыряясь ложкой в миске с хлопьями. Даже возможность совершенно свободно читать по-английски не слишком радовала. За окном лило, как из ведра. Или, как говорят, англичане, лило кошками и собаками[41]. Собаки, кстати, снова валялись у камина. Видимо, это был их ежедневный утренний ритуал. К которому, боюсь, добавится по куску ветчины от меня. Люська меня не поблагодарит. Хотя… она все равно завтракает в постели.

Чем бы себя занять?

Я побродила по дому, сделала почти сотню фотографий. Постояла перед портретом на галерее. Снова вернулась в ту комнату, где разговаривала с Маргарет. Где была ею. Портрет по-прежнему был просто портретом. Маргарет не отзывалась.

Тогда я отправилась в спортзал и зависла там на два часа. Опробовала все тренажеры, погрелась в сауне, поплавала в бассейне. Ощущение чудовищной пустоты внутри не уходило. Как будто Маргарет, покинув мое тело, захватила с собой и часть меня.

После ланча дождь прекратился, выглянуло солнце. Я нашла в гардеробной ярко-желтые резиновые сапоги почти моего размера, накинула ветровку и пошла прогуляться по парку. Собаки брели за мной по дорожке, старательно обходя лужи. Морды их отнюдь не выражали энтузиазма, но Люська просила гулять с ними побольше («Светка, они слишком жирные!»), да и мне в их компании было веселее.

Из-за дерева высунулась рука с букетиком невзрачных диких цветов, моя мама называла такие люнцетиками. Я опознала Бобана по серо-зеленому рукаву. На этот раз спрятаться было некуда.

- Благодарю, - не очень вежливо буркнула я.

Теперь, когда я поняла бы его, даже говори он втрое быстрее (еще раз спасибо, Маргарет!), он все равно не стал для меня симпатичнее. Во-первых, терпеть не могу болтливых и развязно-фамильярных мужчин. Во-вторых, как говорится, не мой размерчик и не мой фасончик. Ничего не могу с собой поделать, но южные люди не в моем вкусе. К тому же я ему едва-едва по плечо, а такие пары, на мой взгляд, выглядят несколько комично.

- Мадам, мисс Светлана, поздравляю вас с хорошей погодой, - по-сорочьи затрещал Бобан. – Наконец-то солнце! Обещают всю следующую неделю без дождей… почти. Не хотите по такому случаю прокатиться в Стэмфорд? Или еще куда-нибудь?

- У меня прав с собой нет, - легко соврала я. Права у меня как раз с собой были, в качестве дополнительного удостоверения личности, но использовать их в Англии я точно не собиралась.