Кольца Сатурна. Английское паломничество - [27]

Подавление восстания, вероятно, было бы невозможным, если бы находившиеся в Китае британские армейские контингенты поддержали тайпинов, а не вели собственные бои с императорскими войсками. Вооруженные силы британской государственной власти присутствовали в Китае с 1840 года, когда была объявлена так называемая Опиумная война. В 1837 году китайское правительство приняло ряд мер против торговли опиумом. Ост-Индская компания, которая разводила мак на полях Бенгалии, изготовляла наркотик и морем доставляла его в Китай (главным образом в Кантон, Амой и Шанхай), увидела в этом угрозу своим самым доходным предприятиям. Дело дошло до объявления войны, что было началом открытия Китайской империи, которая двести лет охраняла свои границы от чужеземных варваров. Во имя распространения христианской веры и свободной торговли, каковая считается главной предпосылкой прогресса всякой цивилизации, чужеземцы продемонстрировали превосходство западных пушек, взяли приступом несколько городов, а потом принудили китайцев к миру. Условиями подписания мирного договора были определенные гарантии для британских факторий на побережье, уступка Гонконга и воистину головокружительные репарации. Поскольку эта (с точки зрения англичан лишь временная) сделка не предусматривала доступа к торговым центрам внутри страны, они не исключали перспективу дальнейших военных действий, имея в виду, в частности, те четыре миллиона китайцев, которым можно было бы продать хлопчатобумажную продукцию, изготовляемую на прядильных фабриках Ланкашира. Впрочем, подходящий предлог для новой карательной экспедиции нашелся только в 1856 году, когда китайские офицеры в порту Кантона захватили грузовое судно, чтобы взять под стражу несколько подозреваемых в пиратстве членов команды, состоявшей исключительно из китайских матросов. В ходе этой операции китайцы сняли реявший на мачте британский флаг, вероятно, потому, что «Юнион Джек», этот символ британского владычества, в то время нередко использовался для маскировки незаконных перевозок. Но так как арестованное судно было зарегистрировано в Гонконге, а значит, вполне законно ходило под британским флагом, то этот в общем-то смехотворный инцидент в Кантоне был вскоре намеренно раздут до конфликта с китайскими властями. Представители компании заставили британцев поверить, что единственный выход — это захват портов и обстрел административных зданий в префектурах. Масла в огонь подлило и появившееся тогда же во французской прессе сообщение о том, как чиновники провинции Гуанси казнили священника-миссионера по имени Шапделен. Описание мучительной процедуры заканчивалось утверждением, что палачи вырезали сердце из груди казненного аббата, а потом сварили его и съели. Призывы к возмездию, все громче звучавшие во Франции, как нельзя лучше отвечали интересам военной партии в Вестминстере. Так что после соответствующей подготовки была затеяна совместная англо-французская кампания — редкое действо в эпоху империалистического соперничества. Это предприятие, сопряженное с величайшими логистическими трудностями, достигло своего апогея в 1860 году. Тогда восемнадцать тысяч британских и французских солдат высадились на берег в бухте Печили, в ста пятидесяти милях от Пекина. Их поддержало войско завербованных в Кантоне китайских вспомогательных отрядов, захватившее форты Дагу в устье реки Пейхо, окруженные соляными болотами, глубокими рвами, огромными брустверами и бамбуковыми палисадами. После безоговорочной капитуляции гарнизонов кампания была успешно закончена (с военной точки зрения). Но тут начались усиленные попытки завершить ее надлежащим образом, то есть путем переговоров. При этом делегаты союзников, несмотря на одержанную победу, все глубже и глубже погрязали в кошмарном лабиринте китайской дипломатии проволочек. Ее предписывал этикет империи и определяли страх и беспомощность императора. В конце концов переговоры провалились. Вероятно, потому, что ни один переводчик не сумел преодолеть полного непонимания между эмиссарами, имевшими принципиально различные представления об устройстве мира. Британцы и французы рассматривали подписание мирного договора как первый этап колонизации прогнившей империи, которой не коснулись духовные и материальные достижения цивилизации. Целью китайцев было показать чужеземцам, не имевшим понятия о китайских обычаях, насколько велика их вина (как посланцев стран-сателлитов, испокон веков облагаемых данью) перед Сыном Неба. И европейцам не осталось ничего иного, как на канонерских лодках подняться вверх по течению Пейхо и по суше продвинуться к Пекину. Молодой император, очень слабый здоровьем (он страдал водянкой), избежал грозившей конфронтации. 22 сентября в сопровождении беспорядочной толпы евнухов, мулов, тачек с багажом, носилок и паланкинов он покинул стены дворца и удалился в свое убежище в провинции Жэхэ. Командующим вражескими войсками было сообщено, что его величество император во имя исполнения закона соблаговолил отправиться на осеннюю охоту. Это, видимо, повергло союзников в состояние нерешительности относительно дальнейших намерений. И потому в начале октября они якобы совершенно случайно обнаружили в окрестностях Пекина волшебный сад Юаньминъюань с бесчисленным количеством дворцов, павильонов, аллей, фантастических беседок, храмов и башенных построек. На склонах искусственных гор в густых зарослях и светлых рощах паслись олени со сказочными рогами, и все это непостижимое великолепие природы и рукотворных чудес отражалось в темных водах, не волнуемых ни малейшим дуновением ветерка. Приходится признать, что этот рукотворный рай, опровергавший любую идею о дикости китайцев, послужил неслыханной провокацией. Солдаты, оказавшиеся бесконечно далеко от дома, привыкшие только к насилию, лишениям и подавлению своих страстей, разграбили и сожгли Юаньминъюань. Сообщения о том, что произошло в те октябрьские дни, не слишком надежны. Но сам факт позднейшей распродажи награбленного добра с аукциона в британском лагере говорит о том, что бо́льшая часть драгоценностей и украшений, оставленных сбежавшей императорской свитой, все, что было изготовлено из яшмы и золота, шелка и серебра, попало в руки грабителей. Затем более двухсот сооружений на просторной территории сада и прилегающих дворцовых участках, беседки, охотничьи домики и храмы по приказу командиров были преданы огню. Якобы в отместку за надругательство над британскими эмиссарами Локом и Парксом, а на самом деле прежде всего для сокрытия уже состоявшегося разрушения. Храмы, уединенные павильоны и беседки, построенные в основном из кедра, загорались с невероятной быстротой, и пламя с треском и грохотом стремительно распространялось по зеленым кустарникам и рощам, — писал капитан саперного отряда Чарльз Джордж Гордон. Вскоре было разрушено все, кроме нескольких каменных мостиков и пагод из мрамора. Полосы дыма еще долго висели над всей этой местностью, а большая туча пепла, затмившая солнце, была отнесена западным ветром в Пекин, где она через некоторое время опустилась на головы и дома жителей, которые сочли ее небесной карой. В конце месяца чиновники императора, устрашенные назидательным примером Юаньминъюаня, были вынуждены без дальнейших проволочек подписать мирный договор. Главными статьями этого договора, не говоря уж о новых непосильных репарациях, были право европейцев на свободное передвижение и беспрепятственную миссионерскую деятельность внутри страны, а также установление таможенного тарифа с целью легализации торговли опиумом. Взамен западные державы обещали содействовать сохранению династии, то есть истреблению тайпинов и подавлению сепаратистских волнений мусульманского населения в Шэньси, Юньнане и Ганьсу. По различным оценкам, в ходе выполнения этих обещаний от шести до десяти миллионов человек были изгнаны с мест своего проживания или убиты. Командующим деморализованной императорской армией был назначен упомянутый выше Чарльз Джордж Гордон, тридцатилетний капитан Королевского саперного отряда, довольно робкий, исполненный христианского духа, но вспыльчивый и склонный к тяжелой меланхолии (позже, при осаде Хартума, ему суждено было погибнуть геройской смертью). За короткое время он сделал эту армию настолько боеспособной, что при отставке, в знак признания особых заслуг, ему была вручена высшая награда Срединной империи — Желтая куртка всадника.