Коко Шанель - [48]

На оккупированных территориях август — сентябрь были тоже самыми тяжелыми в плане потерь среди мирного населения. Несмотря на то, что позже эти цифры уменьшились, легче людям не стало: многих депортировали из Франции (из одного Амьена вывезли полторы тысячи жителей), отправляя на принудительные работы. Ежедневная жизнь тоже подчинялась теперь новым правилам: переход на немецкое время, ограничение в передвижениях (нельзя было перебраться на неоккупированные территории, а также передвигаться внутри оккупированной зоны), заселение немцев в дома граждан, скачки цен, реквизиция продуктов и общее ухудшение условий жизни. Все это приводило к укреплению движения Сопротивления, которое принимало как организованные, так и разрозненные формы протеста. В тылу жизнь продолжалась в более близком к довоенному ключе: люди отдыхали, ходили на спектакли и концерты. Множилось число тех, кто хотел на войне заработать деньги. Их так и называли — «военный делец», человек, получающий прибыль благодаря войне. В результате некоторые весьма улучшили свое материальное положение.

* * *

Итак, публика начала возвращаться в Довиль. Магазины стояли закрытыми, и лишь бутик «Габриэль Шанель» гостеприимно распахивал перед своими клиентками дверь — надо же было им как-то одеваться. Прибывали дамы, «всё потерявшие», как говорили они о себе. Отчасти это было верно, но возможность заказать себе новый гардероб у них явно еще осталась. Правда, Габриэль осознавала, что наряды должны претерпеть изменения: прямая юбка, едва открывавшая кончик ноги, матроска, блузка, туфли на плоском низком каблуке, соломенная шляпа без малейших украшений. Это была простая и удобная мода, так сказать, мода войны, продиктованная обстоятельствами. Удивительная способность быстро приспосабливаться к новым условиям всегда будет присуща Шанель. Многие клиентки бутика начали добровольно работать в госпитале сестрами милосердия и просили Габриэль сшить им что-нибудь подходящее для такой работы. Для глинтвейна, который подавали солдатам на вокзалах, был еще не сезон, поэтому дамы предложили свои услуги военному врачу. Тот принял их предложение, но следовало умерить пыл новоявленных медсестер. Они сновали туда-сюда, болтали слишком много. Им приказали одеться в белое. Где было найти халаты, передники, шапочки? После бесполезной суеты с булавками, безуспешных примерок, напрасных попыток поменяться друг с другом, наконец, после тревожного состояния, странно напоминавшего возбуждение, испытываемое в преддверии бала-маскарада, дамам не осталось ничего другого, как обратиться к Шанель. Ей пришлось нанять персонал и вызвать в Довиль Адриенну и Антуанетту.

Об удобстве своих клиенток Габриэль тоже не забывала. Так как к ней каждый день выстраивались очереди, то перед входной дверью поставили столики со стульями, как в открытом кафе. Конечно, там не подавали ни напитков, ни закусок — но там болтали, обсуждали новости, читали газеты, которые уменьшились до одного-двух листов. Среди новостей однажды мелькнула и новость о Роялье — поместье Бальзана заняли немцы. Что касается Боя, то все это время он исполнял обязанности офицера по связям при маршале Джоне Френче. Последний являлся главнокомандующим британскими экспедиционными силами во Франции и снискал своими действиями весьма противоречивую славу. Но, как бы то ни было, Кейпел в первые месяцы войны навещать Коко не мог. Впрочем, уже к концу года Довиль снова начал пустеть. Габриэль решила доверить управление бутиком своей сотруднице, а сама отправилась в Париж, куда возвращались ее клиентки — старые и те новые, которых в огромном количестве она обрела в Довиле. Париж удалось отстоять, и дамы решили, как всегда было принято, на зиму вернуться в столицу.

Глава четвертая. Война продолжается

Если о сестрах Шанель мы писали довольно подробно, то братья на некоторое время ушли в тень. Жюли, как уже говорилось, родила внебрачного ребенка, еле-еле влачила существование в Мулене, а в итоге рано ушла из жизни. Антуанетта попробовала себя в роли певицы в Виши, повторив неудачный опыт сестры. После Габриэль забрала ее к себе в ателье помогать во все более разрастающемся деле. Куда же пропали Люсьен и Альфонс после того, как выросли и перестали батрачить на приемную семью? Связи с ними Габриэль не теряла: они время от времени отправляли друг другу письма. Альфонс в 1910 году женился, у него родился сын, а в 1914 году его жена снова забеременела. Люсьен жил со своей подругой, не регистрируя брак (летом 1915 года он это сделает). Оба занимались торговлей на ярмарках, собирали кору пробкового дуба, нанимались на угольные шахты — короче говоря, перебивались, как могли. Их дед и бабка отошли от дел, однако им помогала разбогатевшая Адриенна, которая хоть пока и не вышла замуж, но имела возможность облегчить их участь. Она регулярно приезжала в Варен навестить тетю Луизу, к которой по такому случаю приходили в гости и другие родственники.

Конечно, Габриэль никогда и мысли не приходило в голову ехать с теткой к родне. Она от них старалась дистанцироваться максимально. Чтобы братья не вздумали шуметь и навязывать ей свое общество, Габриэль высылала им деньги (сначала небольшие суммы, после, разбогатев, их содержание увеличилось). Надо сказать, братья быстро поняли, почему сестра с ними общаться не желает. Они не брезговали пользоваться таким положением дел до конца дней своих. Люсьен умер в 1941 году, Альфонс тратил деньги Габриэль до 1953 года.