Коко Шанель - [42]

Неприятное открытие заставило Габриэль посмотреть на свое предприятие другими глазами. Доселе бутик управлялся бессистемно: Коко не задумывалась над бухгалтерией и прочими скучными нюансами, касавшимися ведения дел. К чему — ведь она творила! Ей даже о технологических процессах размышлять не приходилось, так как этим занимались профессиональные модистки. Габриэль затребовала бухгалтерские книги: если она хочет стать свободной, придется научиться следить за расходами. С того момента хозяйка бутика больше не позволяла тратить деньги без ее дозволения. Новые обязанности не приводили Габриэль в восторг, но отдать долг Бою можно было только так — вникнув в нюансы бухгалтерии, не позволяя расходам превышать доходы. В итоге Бой получил возможность забрать оставленные в банке под залог ценности — в гарантиях бизнес Шанель более не нуждался.

Дела отнимали у Габриэль массу времени, но занималась она не только бутиком. Бой открыл для нее два новых мира: мир театра и мир эзотерики. «Под руководством Боя Коко проходит обучение. Она следует за ним в его духовных и интеллектуальных исканиях, открывает новые страны и внутренние миры. Он увлекает ее в странствия в поисках истины, передает свою глубокую веру в реинкарнацию — цепь смертей и рождений, когда душа в процессе длительной эволюции реинкарнируется в одном теле за другим. Он приглашает ее разделить с ним интерес к вопросам эзотерики, инициаций, символики, в частности священной нумерологии, дает ей читать тексты по теософии и франкомасонству, водит на выступления Изабель Малле в теософском обществе на авеню Рапп в Париже»[26]. Теософское общество, основанное в 1875 году в США, уже в 1899 году было официально зарегистрировано во Франции. К 1927 году количество членов общества достигло трех тысяч пятисот человек — максимум, который позже никогда не удавалось превысить. До сих пор существует красивое здание, в котором размещалась штаб-квартира общества на площади Рапп, 4.

Мир театра привлекал Габриэль со времен Мулена. Конечно, она оставила мысль выступать на сцене, но следом пришла мода на танцы; познакомившись с великой Айседорой Дункан, Габриэль решила учиться танцевать. Бой не возражал, ведь в отличие от пения в кафешантане танец Коко не собиралась превращать в дело своей жизни. Танцевать стало модно, так почему бы и нет? В студию Айседоры Дункан женщин влекло любопытство: они надеялись, что та, которая посредством танца проповедовала свободу чувств, откроет им некие тайны. Ритмика была в моде. Она становилась не просто методом танцевального искусства, но системой воспитания, и люди всех возрастов отправлялись не только в студию к Дункан, но и в институт, только что открытый в Дрездене мастером этого жанра Жаком Далькрозом. Интересно, что Далькроз был полным антиподом Дункан и не принимал ее стиль. Дункан отрицала классический балет, предпочитая произвольный стиль древнегреческой пластики, но Далькроз, по образованию композитор, родом из Вены, считал, что ей не хватало настоящей, профессиональной школы. Любопытно, что при этом коллеги Далькроза, в свою очередь, не воспринимали его новаторских идей. Во многом его отношение к новаторству совпадало с тем, как это видела Шанель: не обращая внимание на критику, будь она положительная или отрицательная, продолжать свое дело. Далькроз считается основоположником ритмики и ратовал за обязательное включение ее в школьное расписание.

Габриэль хотелось научиться танцевать, но она столкнулась с несколько вольным поведением Дункан и ее окружения. Айседора жила в своеобразной коммуне, в окружении разнородной публики, артистов всякого рода. Она принимала гостей, прикрыв обнаженное тело подобием хитона с обнаженными руками и плечом. Очень худой молодой человек с бородой, как у фавна, находился при ней неотлучно. Подавали смеси алкогольных напитков с совершенно необычным вкусом. Вокруг смеялись, болтали, развлекались, Габриэль слушала. Наконец наступил долгожданный момент, и Айседора объявляла, что будет импровизировать. Она устремлялась вверх, взметнув руки, словно все боги Олимпа находились под застекленной крышей. Ее позы были убедительны, заставляя забыть бедность аксессуаров — гирлянда роз из мятой бумаги. Внезапно молодой бородач одним прыжком оказывался в центре зала и хватал обеими руками ягодицы великой жрицы, что, казалось, ничуть ее не оскорбляло. Айседора невозмутимо заканчивала импровизацию, продолжая обращать к потолку красивейшие жесты.

Пришлось отказаться от идеи учиться у Дункан. Позже Мадмуазель редко ее вспоминала, но если вспоминала, то исключительно в насмешливом тоне. «Она всегда была навеселе!» — восклицала Коко. Тем не менее желание учиться танцу не пропало, для этого нашлась новая учительница. Впрочем, несмотря на предпринятые усилия, танцы Габриэль не давались. В итоге она решила сконцентрировать свои усилия на деле, которое получалось у нее лучше всего — моде. Театр никуда не денется, только роль в нем у Коко Шанель будет несколько иная, чем у актеров и певиц.

В мир искусства Габриэль ввел, конечно, Бой. Он везде водил ее с собой, не стесняясь представлять друзьям и знакомым, коих у него было великое множество. Но в мире богачей и аристократов она по-прежнему чувствовала себя скованно. Сколько бы ни пытался Кейпел образовывать подругу, ее мозг сопротивлялся, словно в память о прадедушке Шанеле, державшем кабачок в предгорной деревушке. А вот в театре Габриэль себя чувствовала иначе. Это была среда очень свободная, где добродетель не значилась среди основных достоинств, но она была все же куда привлекательнее, чем обычное окружение Габриэль. И потом, здесь не считали, что единственное оружие женщины — дар обольщения. Артистки говорили даже, что главное — талант. В глазах артистов, которые в большинстве случаев начинали так же трудно, как она, неопределенное положение Габриэль проходило незамеченным. Ее не спрашивали ни кто она, ни откуда. Перестав стесняться, она наконец смогла стать самой собой. Так как ни петь, ни танцевать Габриэль не умела, для театра она стала создавать костюмы, и началось все, конечно, со шляпок.