Коко Шанель - [19]

Просто так любой желающий выйти на сцену «Ротонды» возможности, конечно, не имел. Все-таки удачное расположение заведения и постоянно забитый битком зал предоставляли отличный шанс заработать. Поэтому для начала следовало договориться с директором, представить себя ему наилучшим образом. На фотографиях того времени мы видим на лице Габриэль застенчивый взгляд и робкую улыбку. Стоящая рядом Адриенна выглядит куда бойчее: вздернутый подбородок, горделивая поза. На деле все было с точностью до наоборот: Адриенна постоянно стеснялась и робела. Предложения Габриэль она принимала под нажимом последней, всегда высказывая опасения по поводу исхода дела. Даже первые походы в кафе ее пугали — что скажут родственники, если их там увидят, хватит ли им денег? А уж перспектива петь в «Ротонде» привела Адриенну в полный ужас. Но Габриэль, как обычно, проявила настойчивость, и они пошли к директору кафешантана. Тот попытался выяснить, каков у девушек опыт выступлений и репертуар. С обоими пунктами было не то что небогато, а попросту никак.

Дело решил единственный фактор: директор знал о популярности Габриэль у офицеров гарнизона, а потому надеялся, что те поддержат своих подружек. С другой стороны, он ничем особенно не рисковал. В «Ротонде» существовал порядок, заведенный во многих французских кабаре: солисток («звезд» большего или меньшего масштаба), получавших гонорары, окружали статистки, которые выступали в паузах между основными номерами. В отличие от столицы, в Мулене по-прежнему на сцене кафешантанов примерно десять статисток сидели полукругом позади «звезд». В их задачу входили создание атмосферы салона, придание заведению более благородного вида и заполнение пауз между номерами. Когда «звезда» уходила, статистки вставали и по очереди пели песенки, хотя их особо никто не слушал. Одна из них в это время ходила между столиками и собирала деньги — традиция, от которой в Париже в приличных заведениях давно отказались, считая ее несоответствующей уровню хорошего кабаре. Таким образом, директор кафешантана без особых проблем мог избавляться от тех статисток, которых освистывали и которым не кидали денег в шляпу (что, впрочем, скорее являлось их проблемой, поэтому обычно статистки очень волновались перед выходом).

Первый кафешантан подобного рода открылся в Париже, на знаменитых Елисейских Полях в революционном 1789 году. Кабаре появились гораздо раньше, но тот вид, который им присущ сегодня, они начали принимать в 1773 году, окончательно сформировавшись в 1881 году, когда открылось знаменитое «Le Chat Noir» («Черная кошка») в том же Париже. Основное отличие от кафешантанов заключалось в том, что в кабаре часто пели сатирические песни или произносили юмористические монологи на злобу дня. Кроме того, первые кафешантаны располагались в уличных кафе, где исполнялись легкие, популярные песни, не отягощенные политической сатирой. Одной из ярчайших звезд того времени была Иветт Гильбер, блиставшая в Париже, гастролировавшая по Европе и Америке. Многие сравнивают Иветт и Габриэль: обе худые, темноволосые, из бедных семей, трудом и талантом пробившиеся к успеху. Этот стиль исполнения и сейчас можно услышать в записях тридцатых-сороковых. Безумно популярную Иветт даже успели снять в немом кино. Видимо, в похожем стиле пела Габриэль и выглядела примерно так же. Для сцены ее своеобразная внешность подходила куда больше, чем для обычной жизни, где царили несколько иные стандарты.

С репертуаром у Габриэль все-таки вышли проблемы. Откуда девушка, певшая в церковном хоре, могла знать репертуар кафешантанов? Только из самой «Ротонды», в которую ее водили кавалеры-офицеры. Наизусть она знала всего две песни, зато самые популярные: «Кукареку» и «Кто видал Коко на Трокадеро?». По-французски «кукареку» звучит как «кокорико» (cocorico), поэтому обе песни объединял припев, где рефреном шло будущее прозвище Габриэль Шанель. Ревю «Кукареку» с успехом шло в 1898 году на сцене одного из самых шикарных парижских кабаре, «Ла Скала», а главные партии в нем пела известная в столице Полер. Появление Габриэль на сцене «Ротонды» традиционно встречали различными звукоподражаниями, в основном кудахтаньем. Поклонники хотели подбодрить свою подругу, когда она выводила хриплым голосом робкое «кукареку», в котором с трудом можно было распознать победный крик петуха. Затем она проворно седлала второго своего любимого конька, переходя к куплетам, всегда заставлявшим зал сотрясаться от смеха. Песенка тоже была на слуху: «Кто видал Коко на Трокадеро?», Габриэль старалась изо всех сил, вкладывая в песенки душу. Она пела и уже видела себя королевой Парижа, звездой мюзик-холла. Так как ее репертуар состоял из песен с припевами «Коко», то военные кричали это слово, вызывая Габриэль на бис или приветствуя ее на сцене. В итоге за Габриэль закрепилось прозвище Коко: она была Коко для всех офицеров, для всех своих друзей из гарнизона. Так получилось, и избавиться от этого было невозможно.

Годы спустя Мадмуазель постарается облагородить и эту историю. Якобы так в детстве называл ее обожаемый отец — «моя малышка Коко». Конечно, история с гарнизонными офицерами куда менее романтична, но слишком многие помнили Габриэль поющей в Мулене. Одним из тех, кто делился своими воспоминаниями, был Шарль Колькомбе, служивший в 1911 году в Сент-Этьене, в 14-м драгунском полку. Ему часто случалось сопровождать в Мулен своего капитана, завсегдатая «Ротонды», и тот рассказывал о некоей Коко, о которой у него сохранились неизгладимые воспоминания. Они оба затем встретили Габриэль на скачках в Виши в обществе Адриенны. Колькомбе, сделавший карьеру в текстильной промышленности, оставался верным другом Шанель, несмотря на компрометирующие ее воспоминания.