Когда улыбнется Ганеш - [5]

У Бангдела чуть застенчивая, добродушная улыбка. Его монголоидное, как у многих непальцев, лицо светится искренним интересом к собеседнику и доброжелательством. Ему около шестидесяти. Учился в Калькуттском колледже искусств, но художником стал только в Париже. До этого приобрел известность как писатель. Один из его романов долгое время был настольной книгой каждого непальского интеллигента. Речь в нем шла о судьбе трех поколений непальских воинов-гуркхов, служивших в английской армии, осознавших не только цену собственной крови, но и цели, ради которых им приходилось ее проливать. Бангдел очень ярко показал коварство британского колониализма. Впоследствии, когда страна освободилась от господства английских ставленников, он отложил перо, чтобы взять в руки кисть.

Академия шлет экспедиции во все уголки страны, выявляет художественные таланты, организует смотры ритуальных танцев, народных представлений, выставки картин — и современных, и старинных, и светских, и религиозных. В Непале, как и в Тибете, распространена традиционная живопись танка. Это религиозные, буддистские картины, написанные красками из сульфата меди, окиси ртути и других компонентов на клеенке, которая прикрепляется к шелковому полотнищу. Иногда картины танка по гамме красок неожиданно напоминают русские иконы.

При Академии существует театр, располагающий уютным, современным залом. Этого нельзя сказать о помещении Национального театра, напоминающего барак. Бангдел знакомит меня с Харихаром Шармой, заведующим драматической секцией Академии. Это молодой человек, родившийся в 2007 (1951) году. На круглом, белом, полном лице под огромной копной иссиня-черных волос выделяются широкие, непокорно торчащие усы. Я видел его в фильме «Синдур», поставленном по сценарию известного писателя Даулата Викрама Бисты режиссером Пракашем Тхапой. Харихар играл роль старого Субха-Сахиба, старосты, который хотел женить своего сына на дочери богатого отставного полковника и коварно мешал ей выйти замуж за любимого человека.

После ряда трагических событий молодая женщина вторично выходит замуж и вновь получает право на синдур — красную полосу вдоль пробора, символизирующую замужество. Революционность фильма состояла в том, что он косвенно одобрил поступок вдовы, вступившей в брак, совершившей шаг, который индуизм, мягко говоря, не одобряет. В фильме же этот шаг как бы закономерен, логически оправдан, и зритель его приветствует.

— Конечно, наш театр находится пока на самой начальной стадии развития, — замечает Харихар Шарма. — Мы не делаем еще крупных открытий на сцене. Но я убежден, что скоро к этому придем. У нас есть хорошая звуковая и осветительная техника, но нет по-настоящему хорошей техники актерского исполнения. Постепенно она, конечно, вырабатывается. Пытаемся сочетать непальские сценические традиции с современным стилем игры. Да и публика наша становится более взыскательной. Наш зал почти всегда заполнен до отказа. Цена билета вполне доступная — от 3 до 15 рупий… На развитие нашей драмы оказывает, разумеется, большое влияние индийская культура — родная сестра культуры непальской. Определенным образом повлияла на нашу драматургию персидская театральная традиция. Довольно сильным было воздействие английской драматургии. Первые свободные от влияния произведения стал создавать великий непальский драматург Балкришна Сома. Мы поставили его пьесу «Мудуку Ветха», в которой Капила Деви очень неплохо сыграла главную женскую роль. Это социальная драма, в центре которой конфликт между богатым подлецом и благородным бедняком. Первый отбирает у второго возлюбленную, которую постепенно доводит до смерти, и в результате полного морального банкротства кончает жизнь самоубийством… Много выдающихся непальских артистов, известных всей стране, начали свой творческий путь в нашей Академии…

Харихар замолкает, явно пытаясь сформулировать только что пришедшую мысль, и вот что у него в конце концов получается:

— Так же как сказка обогатила когда-то нашу жизнь, развитие театрального искусства обогатит нашу культуру, поможет народу понять многое такое, о чем он еще и не подозревает.

Скорее всего, так оно и будет. Но когда? Я привожу так подробно высказывания моих собеседников, чтобы был понятен уровень размышлений, характер стремлений людей, от которых так или иначе зависит будущее Непала.

В дворцовом комплексе Сингхадарбар, в котором расположена значительная часть государственных учреждений страны, всегда оживленно. Один за другим подкатывают к зданиям, украшенным причудливой лепкой, лимузины, из которых выходят сосредоточенные люди в топи с папками и портфелями. Я подъезжаю к дворцу Национального панчаята, где мне назначена аудиенция. Знакомый привратник впускает меня, и я в ожидании председателя долго разглядываю огромных бронзовых позолоченных львов, установленных по обе стороны тяжелого трона. Трон находится на возвышении, у его подножия расположен полукруглый стол, за которым, очевидно, сидит президиум. Света нет, и в полумраке все кажется исполненным особой символики. Вот она, политическая реальность страны, конституционной монархии, которая к тому же является религиозной. Ее официальное название — «Индусское королевство Непал» носит отнюдь не формальный характер. Абсолютное большинство непальцев твердо убеждено в божественном происхождении монарха. Задумываюсь о том, как, в сущности, близко от этого зала, в котором при обсуждении современных проблем развития бушуют страсти, до загадочного мира огромного комплекса храмов Пашупатинатх, где вьется дым над гхатами у священной Багмати, где у костров отдыхают обсыпанные пеплом странствующие йоги с разрисованными лбами, где паломники в рубище собираются у огромного бронзового изображения священного быка Нанди и люди в оранжевых тогах ведут нескончаемые теологические споры.