Когда дует северный ветер - [4]

Шрифт
Интервал

— Выходит, вы напали на ходячее собрание анекдотов.

— Эх, попади я туда, непременно отыскал бы этого старика… Да что ж я… — он вдруг повернулся к столу. — Извините, извините меня…

Так и есть, только сейчас, попотчевав меня двумя анекдотами, доктор вспомнил, что даже не предложил гостю чай. Он взял термос с кипятком, заварил чай и, обернувшись ко мне, спросил:

— Вы возвращаетесь на фронт вместе с Нам Бо?

— Да. — По тону доктора я понял: ему хотелось бы переменить тему разговора.

— А вы хорошо его знаете?

— Как сказать… Я познакомился с Нам Бо, когда он пришел к нам делать доклад. А потом узнал, что он собирается на фронт, и отпросился на службе. Не терять же такого попутчика!

— Bon… Да уж, человек он бывалый. — Доктор взял чашку с чаем и протянул мне. — Вот вы за войну где только не побывали! Скажите, вы никогда не пытались проследить и понять, как, собственно, движется пуля?

Я понял — ответа он и не ждет, просто это затравка к новому разговору. И глядел на него, давая понять: я, мол, весь внимание.

— Вы знаете, — продолжал он, — я хирург. Я оперировал сотни раненых, извлек из человеческих тел сотни пуль, но так и не постиг принципа их движения. Вот как, к примеру, шла пуля, ранившая вашего будущего попутчика. — Он согнул палец, изображая траекторию этой пули; голос его, прежде звучавший в нос, раскатился гулким басом. — Поразительная пуля, она прошла не прямо, а зигзагом. Какой-то янки, выстрелив в Нам Бо, ранил его в левый глаз. Пуля застряла в глазнице. От боли Нам Бо часто терял сознание. Созвали мы консилиум. Все были единодушны — пулю надо извлечь. Но в наших условиях делать мы этого не могли. Решили пока не прибегать к хирургическому вмешательству и поскорей залечить рану, оставив пулю как есть. Со временем пациент поправился, и мы после обследования выписали его — конечно, с рекомендацией командованию поручать ему работу полегче, чтобы рана снова не воспалилась. Нам Бо был направлен в исследовательскую группу при штабе. Примерно через полгода он приехал навестить меня, явился сюда, в этот дом, и сидел в этом же самом гамаке. «Хочу, — говорит, — сходить к дантисту. Пусть глянет: что-то у меня в верхней челюсти — левой — выпирает, ну прямо зуб мудрости прорезается». Конечно, с зубами надо обращаться к дантисту. Но я как-никак его лечащий врач, и мне сразу все стало ясно. «Давай, — говорю, — в операционную!» Сделал ему укол — местную анестезию. Сделал пинцетом небольшой разрез. И вижу: вот она! — Широко раскрыв глаза, доктор уставился в одну точку, как будто снова вглядывался в злополучную пулю, потом быстро, как это свойственно хирургам, сомкнул два пальца, словно беря щипцы. — Вынул я ее и, поверьте, впервые заметил, что у меня чуть заметно дрожит рука. А ведь операция-то была пустяковая. Не удержался и закричал от радости: «Ну-ка, Нам Бо! Сядь, давай сюда ладонь!» И прямо в раскрытую его ладонь кладу пулю. «У тебя организм, — говорю, — потрясающей жизненной силы! Видишь, заставил пулю выйти, да еще по какой кривой!» Он своим уцелевшим глазом долго разглядывал пулю, прямо как чудо неземное. Я и сам наклонился над нею; гляжу и такое чувствую облегчение, словно вышла она из моего тела. Сама-то пуля — она, оказывается, была выпущена из карабина — всего-навсего с кончик мизинца, желтая, медью отливает… «Возьми, — говорю, — себе на память. — И похлопал его по плечу. — Можешь теперь спокойно возвращаться на фронт. Bon!.. Но подожди, я подберу тебе искусственный глаз, чтоб по цвету подошел…» А сам, разглядывая пулю на его ладони, думаю о другом.

Доктор замолчал, снял очки и посмотрел вдаль на довольно большой пустырь.

— Знаете, о чем я подумал тогда?.. Вот лежит пуля — лежит себе спокойно, но движение ее еще не закончилось. И путь предстоит ей долгий. Почему я так думал? Когда Нам Бо лечился в госпитале, на его имя часто приходили письма с передовой. Отправитель, наверно, очень бережно относился к этим письмам: они всегда уложены были в белые полиэтиленовые пакеты, края их, оплавленные огнем, напоминали красивые кружева. Имени отправителя на конвертах не было, но, судя по почерку, писала письма нежная женская ручка. Правда, я ни разу не видел, чтобы Нам Бо отвечал на эти письма. Я догадывался о его душевном состоянии. Сам прожил немало, да и каких только ранений и увечий не навидался на своем веку! Но однажды вижу: он пишет кому-то письмо. И как раз в тот самый день подошла моя очередь просматривать уходящую из госпиталя корреспонденцию. Конечно, читать чужие письма не очень-то деликатно. Но по законам военного времени — это необходимость. Письмо Нам Бо адресовано было вовсе не девушке, а фронтовому товарищу. Он писал, что полюбил здесь одну медсестру. Другой, прочитав это, наверняка поинтересовался бы: о ком из наших сестричек идет речь? Но я… Я все понял. Нам Бо, потеряв после ранения глаз, отказывался от своей прежней любви. В письмах, которые раненые писали своим возлюбленным, я не раз уже сталкивался с этим.

Вот и выходит, пуля, лишившая Нам Бо глаза, не затронула его рассудок, не убила в нем душу. Нет, путь ее не обрывался здесь, на его ладони, она еще повлияет на его любовь, на всю его жизнь. Об этом-то я и думал, мой дорогой друг! И у меня к вам просьба: раз уж вы будете спутником Нам Бо, приглядитесь, узнайте: не разрушит ли эта пуля его счастье. Проследите, так сказать, ее дальнейшую траекторию и напишите мне, ладно?


Рекомендуем почитать
Белая земля. Повесть

Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.).  В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.


В плену у белополяков

Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.


Признание в ненависти и любви

Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.


Героические рассказы

Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.


Тамбов. Хроника плена. Воспоминания

До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.


С отцами вместе

Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.


Белое платье

В настоящий том библиотеки включены произведения Нгуен Ван Бонга и Тю Вана, писателей одного поколения, вступивших в литературу в годы войны Сопротивления (1945–1954). Повесть «Белое платье» и рассказы Нгуен Ван Бонга посвящены борьбе вьетнамского народа на Юге страны за независимость и объединение Вьетнама. Роман «Тайфун» Тю Вана повествует о событиях, происходивших после установления народной власти и проведения аграрной реформы в районах, где проживали вьетнамцы-католики и было сильно влияние Ватикана.


Пон

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Выжженный край

Эти романы, написанные один в 1955, другой в 1977 г., объединяет тема борьбы вьетнамского народа против иноземных захватчиков. Оба произведения отличает не просто показ народного героизма и самопожертвования, но и глубокое проникновение в судьбы людей, их сложные, меняющиеся в годину испытаний характеры.


Страна поднимается

Эти романы, написанные один в 1955, другой в 1977 г., объединяет тема борьбы вьетнамского народа против иноземных захватчиков. Оба произведения отличает не просто показ народного героизма и самопожертвования, но и глубокое проникновение в судьбы людей, их сложные, меняющиеся в годину испытаний характеры.