Когда дует северный ветер - [3]

— С сахаром?

— Вот именно, с сахаром. Да вы пейте.

— Bon! — Доктор сделал еще глоток.

Пил он медленно, смакуя, словно дожидаясь, чтобы каждая капля впиталась в его плоть. Потом протянул кружку мне:

— Прошу вас.

— Нет-нет, это вам. Я пил уже.

— Bon!

Осушив кружку с подслащенной водой, доктор словно ожил.

— Как вас зовут? — спросил он.

Я назвался.

— Кем работаете?

Я сказал ему.

— Bon! — Он протянул мне руку и крепко стиснул мою ладонь.

Потом был прорыв к Сайгону в дни праздника Тет в шестьдесят восьмом, по старинке — в год Земли и Обезьяны. После уличных боев в Сайгоне я снова навестил доктора в его полевом госпитале и подарил ему бутылку французского шампанского. Он раскупорил шампанское по всем правилам: пробка, хлопнув почище пистолетного выстрела, взлетела к самой крыше и упала обратно на стол.

— Вы, Тханг, истинный мой благодетель! Но считайте меня неблагодарным, я платить вам добром за добро не хочу. Ведь для меня делать добро — значит оперировать вас. Нет уж, лучше воздам вам словами: удач и успехов вам, летописец войны!..

В лесу было безветренно, с неба не доносился гул самолетов. Я не пошел кружной дорогой, а двинулся к дому доктора прямиком через пустырь. Мой развеселый эскулап Уи Бон Нон сидел за столом и делал какие-то записи.

— Добрый день, Девятый!

Он обернулся ко мне, снял очки и, хлопнув рукой по столу, издал протяжное радостное «о-о!».

— Здра-авствуйте, друг, одарявший меня вином и сахаром! — произнес он потом более членораздельно. — Нам Бо говорил мне о вас, заходите, заходите. Его самого еще нет, а я записываю тут для памяти кое-какие истории — просто чудо!

Я снял с плеч вещмешок. Он тем временем, указывая рукой на непомерно длинный гамак, протянувшийся наискосок через всю комнату, приговаривал:

— Садитесь… Садитесь сюда, я вам расскажу.

Такой уж был у него нрав — горячий, порывистый. Встретит кого — и без дальних слов прямо к делу. Зная его, я не стал ни о чем расспрашивать и сразу уселся в гамак, приготовившись слушать. Я уж привык, что он, лишь досказав начатую историю или дойдя самое меньшее до середины, вдруг спохватится: мол, до сих пор не предложил гостю чая.

Он повернул стул спинкой к столу, уселся поудобней и, не сводя с меня глаз, начал своим зычным голосом:

— Позвольте угостить вас свежим анекдотом — про черепах. Мне тут один новый пациент — сам он недавно из западных районов — рассказал про одного старика. Мастер по части небылиц. Такое, бывает, загнет, все вокруг уши развесят. Зовут старика Ба Фи. Истории его — какую ни возьми — про нашу землю: о разных тварях, древесах и прочих ее порождениях.

— О чем же конкретно его истории, доктор?

Спрашивал я больше для виду, суть историй этих не так уж меня занимала, главное — вдохновенный вид и комические интонации самого доктора. Он сложил ладони так, чтобы они формой походили на черепаший панцирь, и продолжал:

— Итак, черепахи из леса Уминь… Сами судите, что за выдумщик этот старик. Он там, у себя, выходил в открытой лодке ловить черепах. Как-то под вечер причалил он к берегу, ткнул своим длинным шестом в обрыв. И тут из леса поползли черепахи — ну прямо навалом, толкаются, спешат и все лезут в старикову лодку, громоздятся друг на дружку. Лодка полна до краев, а они знай себе лезут и лезут. Испугался, старик, как бы лодку не утопили, схватил свой шест, оттолкнулся и поплыл восвояси. Пока вышел из протоки в реку, уже стемнело, еле выгребал он против течения, а тут еще и встречный ветер! Черепахи увидели это, опустили лапы за борт и давай грести в лад со стариком — что твои весла. Тут навстречу им плывет лодка, груженная снопами риса. Вдруг видят люди в лодке: надвигается на них какая-то черная громадина, волны от нее высоченные бегут. Ну, думают, пароход! Хозяин лодки стал кричать: «Эй, на пароходе! Сбавьте обороты, а то мы утонем!» Старик велит черепахам, чтоб грести перестали, а они не слушают, загребают сильнее прежнего, волны пошли, как в море, и та лодка с рисом потонула. Вот вам история про черепах. Здорово закручено, а?

Не дожидаясь ответа, он оперся спиною о стол и залился счастливым смехом. Живот его и все тело заходили ходуном, словно и сами веселились до упаду.

— А вот еще историйка. О клейком рисе из той же округи Уминь. У него, уверяет старый Ба Фи, рис самый клейкий. И вот какое тому подтверждение. Однажды в дому у него варили в котле клейкий рис. Когда он сварился, старик взял поварские палочки и разложил рис по пиалам. Но палочки так увязли — даже не шевельнешь. Еле выдрал их из котла, при этом комок риса взлетел вверх и прилип к балке над очагом. Собака старика — поразительное животное, под стать хозяину — прыгает за рисовым комом (кому не охота полакомиться!) и тоже прилипает намертво. Висит, бедняга, на балке и скулит тихонько. Ну, пришлось старику с полным ведром воды забираться на крышу, чтоб рис размочить. Только после третьего ведра собака отклеилась и упала наземь.

На этот раз я расхохотался громче доктора — и над небылицами, и над забавными его ужимками.

— А больше нет анекдотов, доктор? — спросил я. Уж очень хотелось мне послушать еще.

— Увы, только пациент успел рассказать мне эти два, как его скрутила лихорадка. Но вообще, если верить ему, подобных историй у него в запасе сотни.