Когда дует северный ветер - [16]

— Потом мне пришлось еще раз столкнуться с ним. Собираясь возвращаться обратно в Тростниковую долину — мы создавали там опорный район, — я должен был съездить по делам в Сайгон. Перед отъездом я увидел его на автовокзале. Он расхаживал в пиджаке, в темных очках, как заправский шпик. Наверно, и он заметил меня, не мог не заметить. Я направился прямо к нему, а он смотрел на меня, бледный как полотно. Подойдя, я протянул руку и спросил: «Это вы, Мань?» — «Боже мой, Нам! — Он обеими руками схватил мою руку, голос его дрожал. — Куда направляетесь, Нам Бо?» — «В Митхо». — «Позвольте, я возьму вам билет, посажу вас в машину». Он так и сделал — взял билет, занял для меня место…

— А когда вас ранило, было у вас накануне какое-нибудь предчувствие? Если было, почему вы не постарались избежать опасности? — Я снова возвращался к прерванной истории.

— А, вы об этом? — Нам Бо приподнялся, достал сигареты, протянул мне одну. Я дал ему прикурить, и он снова лег.

— Предчувствие-то было, только уклониться никак не мог. Мне поручили провести подкрепление к нашим, на кордон. В таких случаях идут даже на верную смерть. Как раз начинался второй этап наступления, опаздывать мы не имели права и решили с боем пробиться к своим.

В ту ночь, рассказывал Нам Бо, его подразделение наткнулось на равнине на американскую засаду. Бой завязался прямо в зарослях тростника. В конце боя, когда вертолеты похоронной команды, ревя, громыхая, мигая огнями, уже садились, чтоб подобрать убитых, а заодно и раненых и доставить их в Биньдык, какой-то янки струсил и побежал к вертолетам, отстреливаясь на ходу. Одна его пуля угодила Нам Бо в левый глаз. Трое бойцов, сменяя друг друга, отнесли его в полевой госпиталь. Тем временем подразделение Нама продолжало пробивать себе дорогу и в конце концов вышло к линии фронта.

Когда Нам Бо принесли в лазарет, он все еще крепко сжимал в ладони пучок травы, за который ухватился, упав на землю. А письмо, предназначенное Шау Линь, осталось в кармане его рубашки.

— Так и не отправили? — спросил я.

— Не отправил.

— И вы не слышали, за эти два года кто-нибудь сватался к ней, добивался ее расположения?

Вопрос был слишком прям, но таков уж мой характер.

— Мно-огие! — одним словом, но протяжно ответил он, и нотки обиды послышались в его голосе. Сигарета во рту у него вспыхнула красным угольком.

Я понял: он не хочет вспоминать прошлое. Снаружи потянуло ветерком. И дуновение это как бы напомнило мне, что сегодняшнюю ночь я коротаю в будке, на сухой траве, посреди дикого поля — того самого, которого я не видел уже двадцать лет!

Мы оба молчали. Сквозь дверной проем я видел, как ветер ласкает верхушки тростников. А дальше простиралось высокое-высокое небо с мерцающими звездами. Ничего мне не надо, только бы слушал и слушал голоса поля! Стрекочет кузнечик, пролетает птица, крик ее на мгновение разрывает тишину и сразу умолкает; но долго еще будет звучать в твоей памяти и этот крик, и тихий, еле слышный шум ветра… Я довольно скоро уснул. Но и во сне слышал голоса поля, шорох и шелест несчетных растений, тянущихся ввысь, шуршание ростков тростника дэ, рвущихся наружу сквозь слой пепла, оставшегося после бомбежки.

Гладь прудов и заводей колеблют, плескаясь, рыбы, пожирающие добычу; черепахи и змеи выползают из нор; лотосы распускают свои лепестки, наполняя воздух благоуханием; поле распростерлось в истоме, ожидая начала дождей, когда вместе с паводком нагрянут несметные рыбьи стаи.

Сон мой глубок и сладок. Я сплю, но по-прежнему слышу невнятный шелест волн, бегущих по тростникам и травам. Я сплю на сухой траве в затерявшейся посреди поля будке и вдруг просыпаюсь от рева вертолетов и сразу слышу голос Малышки Ба, стоящей у входа:

— Если что, идите следом за мной!

Глава 5

На другую ночь, не дожидаясь связного, Малышка Ба отвела нас в провинциальный комитет партии. Она осталась в «отеле» помозолить глаза начальству — может, сообщат, куда, на какую работу нас направят.

— Вот увидите, его снова пошлют к нам, — утверждала она. — Ведь он там у вас, в джунглях, работает в штабе, да и раньше был здесь кандидатом в члены провинциального комитета — самым, между прочим, молодым, а это вам не шутка!

Я тоже остановился в «отеле» — во-первых, вместе с Ба веселее, да и от окружающих много чего услышишь. «Отель» парткома представлял собой три расположенные неподалеку друг от друга будки, правда более благоустроенные, чем пункты связи; рядом, на том же поле, разбросаны были жилища здешнего люда. В удобства «номеров отеля» входили убежища и траншеи; впрочем, были здесь и лежанки, застеленные циновками, и даже чайники, были и люди, заботившиеся о питании постояльцев.

От «отеля» до «резиденции» добрались по лабиринту тропинок со связными, чтобы не напороться на вертолетный десант или минное поле. Я был приглашен в комитет на доклад об общем положении в провинции. Потом связные отвели нас с Малышкой Ба на обед, устроенный парткомом в честь возвратившегося в родные края Нам Бо. Сам он поселился и работал прямо в «резиденции».

Мы, с Малышкой Ба жили в разных «номерах», но частенько заходили друг к другу и коротали время за разговорами.