Когда дует северный ветер - [13]

— Вы правду говорите или шутите?

— Да разве я когда-нибудь шучу? Ну а вы-то один пришли, откуда у вас столько вещей?

— Нет, нас двое.

— Где же второй?

— Сам не знаю, вроде ушел прогуляться.

— О небо и земля! — Теперь уже девушка удивилась мне. — Может, это по нему и стреляли? Экие все вы там, у себя в джунглях, недотепы! Идите ищите его!

— Да он вовсе не такой недотепа, как я. Воевал тут у вас.

— Воевал тут, не воевал — неважно, идите искать его. Я поберегу ваши богатства.

Вдруг в травяных зарослях послышался шорох, рядом, у самой сторожки.

— Вон он возвращается, — сказал я.

Связная обернулась и вскочила, точно подброшенная пружиной.

— Боже мой! Нам Бо! Кто бы подумал!

— Малышка Ба! Ты куда идешь?

Малышка Ба! Я вспомнил, Нам Бо в своих рассказах часто называл это имя.

Он подошел к будке, не сняв темных очков.

— Где вы были, когда самолет прилетал? — спросил я.

— На пункте связи, недалеко отсюда.

Нам Бо пригнулся, вошел в помещение и улыбнулся Малышке Ба.

Она по-прежнему взирала на него с умилением.

— Ты что, все это время в больнице маялся? А теперь куда?.. Почему давно не писал нам? Сам-то хоть получал наши письма? И от моей сестры Шау получил?..

Ба засыпала его вопросами, он не успевал на них отвечать.

— Ну, — вставил он наконец словечко, — а ты куда направляешься?

— Провожаю кадровых работников в провинциальный комитет партии.

— Наши-то как, живы-здоровы?

— Живы-здоровы. Ты вернешься к нам на кордон?

— Мне сперва тоже надо в провинциальный комитет, а там — куда пошлют.

— Хорошо, пойдем вместе, и я не уйду оттуда, пока не упрошу их снова направить тебя к нам.

Оба заговорились, позабыв даже о еде, хотя стоять в будке во весь рост было невозможно и приходилось все время нагибаться. Вдруг Нам Бо обернулся ко мне:

— Познакомьтесь, это товарищ Тханг, мой попутчик. А это Малышка Ба, партизанка с кордона.

Тут только я вспомнил: мы с ней наедине успели поговорить о многом, но так и не познакомились. Она теперь не обращала на меня никакого внимания, словно меня и не было в этой тесной будке. Обращалась она только к Нам Бо. Что ж, это было справедливо.

— Вы поели? — спросил он меня.

— Я ждал вас.

— Тогда давайте перекусим, за едой продолжим разговор.

Я достал кусок пластика, заменявший мне дождевик, сложил пополам, разостлал на сухой траве и стал вынимать наши припасы.

— Что тут у вас?

— Мясо…

— Вот придете к нам, попотчуем чем только пожелаете.

— Желаю черепаху, поджаренную с солью, — заявил я, раскладывая рис и банки с мясными консервами.

— Придется потерпеть, черепахи будут, когда высадится вертолетный десант, — сказала девушка.

— Я всерьез, а вы опять со своими шуточками. Стоит только подпалить тростники, и бери черепах голыми руками. Зачем вертолеты ждать?

— И я говорю совершенно серьезно, без шуток. Если сейчас подпалить тростники, налетят вертолеты, перестреляют и сожгут нас самих. Слушай, Нам… — Девушка опять обращалась уже не ко мне, а к Нам Бо. — Как только ты уехал во второй раз, противник немедленно перешел в контратаку…

Я решил, что она просто захотела перевести разговор на другую тему, но девушка продолжала:

— Еще до рассвета они три раза бомбили нас, потом обстреляла артиллерия из Биньдыка, наконец заявились вертолеты прочесывать поле. Всей стаей — двадцать одна машина — кружили и кружили над нами, траву брюхами утюжили. С тех убежищ, что были прикрыты похуже, крыши сорвало от винтов. Камыш, тростник перекрутило, стебли то прижимало ветром к земле, то взметало ввысь; пожухлая трава, сухие листья кружились в воздухе. Черепахи, змеи, кобры — все живое тогда всполошилось. Особенно черепахи. Сколько их повыползало из нор! И вовсе-то они не такие вялые, как мы думаем. Черепахи загребали всеми четырьмя лапами, переваливались через вжавшихся в землю людей, заползали в убежища. Сперва мы все ловили их, не обращая внимания на вертолеты, и бросали в ямы, в траншеи, откуда им было не выбраться. Но потом выбились из сил и оставили — пусть ползут куда хотят. Зато уж после налета карателей в каждом доме ели черепах. Вареных, жаренных с солью, фаршированных… Кое-кому черепашины хватило чуть не на неделю.

Слушая ее, я вспомнил анекдот о черепахах, рассказанный мне доктором Тин Нге, и решил было пересказать ей, но вовремя одумался: небылица эта сейчас оказалась бы неуместной.

— Ну, давайте поедим. Отведаем пока мясо лесных тварей, а потом, после вертолетного десанта, будем есть черепах. — Малышка Ба, улыбнувшись, взглянула на меня и, как благонравная девушка из хорошей семьи, стала оделять нас рисом.

— Расскажи, как там у нас в деревне, — попросил Нам Бо. — Кто жив, кто умер, кто на месте, кто подался на чужбину?

— Ничего тебе не расскажу. Пожалуешь домой, сам все узнаешь. Одно скажу тебе наперед…

— Что же — говори.

— Придется ответ держать — почему не писал моей сестре Шау?

В этот самый момент Нам Бо снял темные очки. Я заметил, как девушка вздрогнула, увидев шрам на его лице. Она растерялась, потом склонила лицо, опустив зажатые в пальцах палочки в чашку с рисом. Словно поперхнулась и больше не в силах есть. Наверно, она поняла, почему Нам Бо не писал ее сестре Шау Линь. Часто заморгав ресницами, она покосилась на меня, но ничего не сказала, и лицо ее стало каким-то замкнутым и печальным.