— Излагай уже свою практическую часть, Кюри, — сказал Эрне. — А премию Гранта, которую ты мысленно уже получил, верни пока обратно.
Бен досадливо покраснел, но засмеялся, подпрыгнул с кровати, встал и прошелся босиком к окну, потом к двери.
— Мы конструируем модель, маленькую, но многофункциональную, на которой можно продемонстрировать несколько вариантов управления механизмом, записываем коды, я вхожу в дрифт, беру ее под контроль, а ты отключаешь мой декодер, и дальше я действую без него. Видеопротокол и регистрация…
— Минутку, — сказал Эрне. — Что значит «отключаю твой декодер»?
Бен недоуменно посмотрел на него.
— Возьмешь скальпель, разрежешь шов и вырежешь имплант. Что неясно?
— Ты спятил?
Пришла очередь Бена хохотать, согнувшись пополам.
— Видел бы ты сейчас свою физиономию! Один-один! Шучу я, шучу. Точнее, соглашусь, но не раньше, чем ты раздобудешь диплом хирурга-нейротехника, стерильную операционную и двух медсестёр-близняшек. Можно трех.
Эрне поморщился, достал из тумбочки стакан с саморазогревающимся кофе, дернул язычок и снял крышку. Бен бесцеремонно забрал дымящийся стакан у него из рук и уселся с ним на пол возле кровати. Эрне молча достал себе другой.
— А теперь давай серьезно, — терпеливо сказал он Бену. — По пунктам. Конструировать полностью новый механизм нерентабельно, проект, детали, сборка, отладка и так далее. Кодироваться на вновь собранный механизм рискованно, неизвестно, как он себя поведет при эксплуатации, есть вероятность сбоев. Вместо него можно взять какого-нибудь робота, к которому у нас есть коды с третьего курса. Быстрее и дешевле.
— Ладно, — неохотно согласился Бен. — Уберем часть функций и устройств для простоты эксперимента, принципиальной разницы не будет. Согласен.
— Второе — декодер. Удаление отпадает, он слишком связан с нервной системой. Есть вариант проще и эффективнее…
— Новокаиновая блокада! — копируя менторскую манеру друга, протянул Бен. — Действие анестетика кратковременно, но этого более чем достаточно, чтоб попробовать движение без декодера, и вполне безопасно.
— Да, не Кюри, — Эрне покачал головой. — Я хотел посмотреть, как ты его выдерешь голыми руками в кладовке.
— Мог бы, но тебя, гемофоба, жалко, ты же крови боишься, — невинно заметил Бен.
— Вранье, — хладнокровно возразил Эрне. — Однако мало радости попасться с твоим окровавленным телом на руках. У меня, знаешь ли, нет всемогущего деда, я сяду пожизненно.
— Напишу завещание на твое имя, — небрежно отмахнулся Бен. — Адвокаты тебя вытащат за один процент от суммы.
— Серьезно? Я подумаю.
Он откинулся назад на кровати, прищурился в направлении Бена.
— Только, Шеп, такой вопрос — а если твоя теория ошибочна, и без декодера ты не только не сможешь двигаться, но и выйти? Что у тебя продумано на этот случай? Мне отослать экспериментальный прибор с тобой внутри деду, как голубую пирамидку у Брэдбери, чтобы он поставил тебя на каминную полку, а самому быстро и оперативно повеситься?
— Пессимист, — зевнул Бен, на которого кофе всегда действовал как снотворное. — Иннервация восстановится сама собой через время, которое мы подберем: десять минут, пятнадцать и так далее. Игра стоит свеч, я уверен. Проведем эксперимент в учебной дрифтерской, скоро каникулы, все разбегутся, а деду я уже намекнул, что пишу с тобой курсовую, так что в училище мы будем одни.
— Идеальные условия для идеального преступления, — усмехнулся Эрне.
— После защиты отдохнем. Мне на восемнадцатилетие яхту подарили, я сам еще не видел, но дед говорит — штука отличная, на Мумбаи рванем, будем рулить по очереди.
— Твой эксперимент мне не нравится.
Бен замер, вытаращил на него глаза, в которых не осталось ни капли сна.
— Почему?
Эрне поставил пустой стаканчик на тумбочку и погладил Бена по голове.
— Потому, чудесное дитя, что ты собираешься свернуть себе шею там, где даже соломки не подстелишь.
— Боишься?
— Хочу, чтобы ты крепко подумал, — сказал Эрне. — На твоем месте до того, как перейти к практике, я еще хорошенько углубился бы в теорию, историю вопроса изучил, поговорил бы с преподавателями. А потом еще сто раз подумал бы, стоит ли рисковать жизнью, будучи последним ростком столь развесистого фамильного древа. Деда пожалей.
Бен обернулся к нему, погасил в глазах зеленый волчий огонек и демонстративно изобразил одну из своих обаятельнейших белозубых гримас с ямочками на щеках, знаменитую шепардовскую улыбку, с которой он был похож на деда, как две капли воды, и которую так любили журналисты, караулившие его у выхода из училища.
