«Князья, бояре и дети боярские» - [90]
Существование обособленных корпораций, в том числе межтерриториального характера, а также имевшее место разделение на дворовых и городовых детей боярских приводили к тому, что многие уездные группы служилых людей до начала реформ 1550-х гг. напоминали своеобразный «слоеный пирог». В казанском разряде 1549 г. встречается разделение городовых кашинских детей боярских на две группы: «кашинцы княж Юрьевские» и «кашинцы старые послужилцы», каждая из которых должна была собираться у своего воеводы, в Суздале и Ярославле соответственно. Отдельно упоминаются здесь «литва», группа, которая, возможно, имела экстерриториальный характер, а также из «Старадуба Глиньского люди», служившие по отдельному списку[716].
Разряд полоцкого похода 1563 г. показывает, что количество подобных групп значительно сократилось. Основой организационной структуры армии выступали в этом случае служилые «города», в которых были объединены местные дворовые и городовые дети боярские, включая представителей более дробных групп служилых людей. Коломенская десятня 1577 г. показывает, что по общему списку служили «литвяки нововыезжие», хотя их включение сюда произошло, видимо, сравнительно недавно, о чем свидетельствует формулировка «а ныне служат с Коломны с городом».
Применительно к территориальным корпорациям итогом преобразований середины XVI в. стало расширение их состава за счет дворовых детей боярских. Наиболее активные и деятельные их представители, попавшие в прослойку выборных дворян, одновременно были изъяты из «городов». А.П. Павлов отметил, что при этом все они продолжали рассматриваться как их представители в новом дворе. Территориальные связи, хотя и не слишком отчетливо, прослеживаются в списке участников Земского собора 1566 г., разбитых на несколько уездных групп. Территориальная принадлежность детей боярских подчеркивалась в нескольких поручных грамотах второй половины 1560-х – начала 1570-х гг.: 1565 – по И.П. Яковлеве, 1566 – по князе М.И. Воротынском (частично), 1571 – по князе И.Ф. Мстиславском. Среди них определенно было несколько десятков тысячников – выборных дворян. Вполне вероятно, что к этому времени уже были созданы перечни выборных дворян с выделением в них рубрик по отдельным уездам, как это было отмечено уже в боярской книге 1577 г.[717]
Окончательное размежевание произошло и для представителей аристократических фамилий, связанных с «московской» службой. Все они постепенно утратили связь с корпорациями в уездах, где располагались их вотчины и поместья. В качестве иллюстрации можно сопоставить имена привлеченных лиц в двух коломенских актах, связанных с взаимоотношениями князей Звенигородских и Шереметевых. Приобретший известность в исторической литературе спор между И.В. Большим Шереметевым с князьями Ю., В.И. Токмаковыми и А.П. Ноздроватым начался в 1544 г. В счет займа И.В. Шереметеву было передано полсела Гравороново. В двух вариантах закладной, предъявленных сторонами (вариант князей Звенигородских оказался подложным), фигурировало значительное число местных землевладельцев[718].
Весь ход разбирательства, предпринятого в 1547 г. с личным участием Ивана IV, погружает нас в мир коломенских землевладельцев, тесно связанных друг с другом, со своими привязанностями и антипатиями. Аристократы Шереметевы и князья Звенигородские были его органичной частью. И.В. Шереметев в этом споре славился на «весь Коломенский уезд». Здесь находилась родовая усыпальница Шереметевых. Князья Звенигородские породнились с местным вотчинником Г. Злобиным Петровым Михайловым. Позднее старцы Кирилло-Белозерского монастыря вспоминали о «мирской» ссоре двух постриженников – И.В. Большого Шереметева и В.С. Собакина. Оба они были коломенскими землевладельцами и соседями по владениям в Песоченском стане[719].
Другая картина предстает в купчей грамоте И.В. Большого Шереметева 1558/59 г. по приобретению вотчины у князя В.И. Токмакова. Послухами здесь выступали М.И. Вороного Волынский, князья Ю.И. Токмаков, В.С. Мосальский, В.П. Ноздроватый, а также И.А. Ершов и И.Ф. Елизаров. За исключением родственников продавца ни один из них не принадлежал к числу собственно коломенских землевладельцев[720].
Факт существования внутрикорпоративных связей лучше всего проявлялся на «расстоянии». Известно несколько поземельных актов, в которых послухами одной из сторон выступали лица, не имевшие прямого отношения к уезду, где происходила сама сделка. В 1515/16 г. И.А. Черный Колычев приобрел себе вотчину в Коломенском уезде. Свидетелями в купчей отметились Черемисин Ф. Кренев, И.И. Сукин и Скурат Грибакин Жуков[721]. Все они, как и сам И.А. Черный Колычев, в это время являлись новгородскими помещиками. Представители этих фамилий до переселения в Новгородскую землю были замечены в нескольких уездах. Остафий (Черемисин) Федоров Кренев приобретал себе холопа в Костромском уезде, а Сукины были связаны с Суздальским уездом, где им принадлежали старинные вотчины.
Уже приводился пример разъезжей грамоты братьев Пильемовых-Сабуровых, в которой в качествке послухов присутствовали их сослуживцы – вяземские дети боярские. В 1564 г. в данной грамоте Овдотьи Вельяминовой в Костромском уезде среди послухов отметились Г.В. Дедевшин, а также князья И. и Ф.С. Деевы. Как и родственники этой вкладчицы Мятлевы и Вельяминовы, они служили по Вязьме. Очевидно, что и в этом случае их появление в заволжском уезде было обусловлено существовавшими внутрикорпоративными связями
