«Князья, бояре и дети боярские» - [89]

Возможность ротации состава тысячников была предусмотрена уже в тексте указа 1550 г.: «А которой по грехам ис тои тысечи вымрет, а сын его не пригодитца к тои службе, ино в того место прибрать иного». А.П. Павлов считал, что она свидетельствует о наследственном характере службы тысячников. В действительности в 1550–1560-х гг. происходило достаточно активное изменение их личного состава. Анализ структуры Тысячной книги показывает наличие нескольких приписок к основному тексту[708]. Неоднократно упоминались свидетельства родословных книг о принадлежности к тысячникам ряда лиц, которые не встречались в тексте Тысячной книги. Вполне вероятно, что они были добавлены к первоначальному ядру. Н.В. Мятлев обратил внимание на несоответствие количества земли, планировавшейся в раздачу, действительному количеству членов избранной тысячи[709].

Далеко не все тысячники впоследствии сделали карьеру. В 3-й статье по Коломне был записан князь М.М. Хворостинин, который, похоже, не слишком выделялся по своим служебным достоинствам, не получив в 1550-х гг. ни одного разрядного назначения. В каширской десятне 1556 г. он присутствовал среди дворовых детей боярских, выбыв, таким образом, из списка потенциальных выборных дворян. В десятне по Тарусе в том же 1556 г. числились князья В. и Д.В. Борятинские[710].

С другой стороны, среди каширских детей боярских, упомянутых в это время в разрядных книгах, можно назвать В.Л. Степанова, А.К. Колтовского, И.В. Большого Мясоедова, П.И. Таптыкова, В.Ф. Палицына, Д.И. Фустова, Ю.А. Кропотова, Ф.Ф. Хотяинцева, Р.М. Хвощинского. Их имена, равно как и имена их отцов и старших братьев, отсутствовали в Тысячной книге. Такая же ситуация отмечается и по другим «городам». Головами в полках в 1560 г. из тульских детей боярских были Д.Ф. Ивашкин, Т.В. Созонов и М. Рудаков Михнев[711]. Вполне вероятно, что в середине века было произведено несколько новых наборов выборных дворян, в результате которых значительно обновлялся личный состав этой группы.

Особенностью состава тысячников стало достаточно широкое присутствие в нем выходцев из «новых» корпораций. Рязанская корпорация, одна из наиболее крупных по своей численности, выдвинула всего лишь семь человек в избранную тысячу. Вяземская корпорация, напротив, была представлена сразу 55 детьми боярскими. Причиной такого расхождения была архаичная структура и обособленность рязанской корпорации.

Выборные дворяне, как прежде дворовые дети боярские, несли службу отдельно от своих территориальных корпораций. Пометы «в выборе» в тексте каширской десятни 1556 г. стояли возле имен Г. Злобина Петрова и И.И. Алексеева Уварова. Примечательно, что их оклады резко выбивались из их окружения. Г. Злобин имел оклад в 600 четвертей, в то время как записанные перед и после него А.А. Колтовский и В.Г. Злобин – 250 (пол-триста) четвертей. Такая же ситуация была в случае с И.И. Алексеевым Уваровым, оклад которого составлял 400 четвертей. Находящийся после него А.Д. Иванов Александров довольствовался более скромным окладом в те же 250 четвертей. Очевидно, после получения назначения в «выбор», уже после проведения смотра и составления десятни, их оклады были соразмерно увеличены[712].

Вне группы «торопецкие помещики» числились в списке участников Земского собора 1566 г. тысячники Невзор Злобин и М.Г. Чеглоковы. Оба они были записаны в конце списка дворян 2-й статьи – выборных дворян, среди помещиков Северо-Запада[713].

Середина века ознаменовалась постепенной ликвидацией нескольких обособленных мелких корпораций. При немногословности разрядных записей за первую половину XVI в. невозможно оценить их общее количество. Н.П. Лихачев привлекал свидетельства одной из частных разрядных книг о росписи служилых людей в северских городах 1552 г. Судя по этой записи, в Путивле находились дети боярские: стародубцы, медынцы, городенцы, кременчане, сумьяне (серпьяне), мощинцы, Товарковой слободы, Новгорода-Северского, Ярославца-Малого, путивльцы, селищане, мышегжане, хотунцы. Значительная часть из них представляла территории, которыми когда-то владели северские князья – Василий Шемячич и Василий Стародубский. И если большинство этих городов образовывали отдельные уезды, то Мышега и Товаркова слобода рассматривались как волости. В разряде казанского похода 1549 г. фигурировали те же «мышагжане»[714]. В этом ряду находится, скорее всего, и выделение «становых» отрядов в каширских десятнях 1556 и 1570 гг.

По отдельным спискам служили также вятчане, сосланные после присоединения Вятской земли в центральные уезды страны. Представители этой группы встречались в актовых источниках, а также в платежной книге Московского уезда 1542/43 г. Их служба по отдельному списку подтверждается перечнем сводной десятни 1556 г. «десятня ружан, серпухович, торушан, вятчан, борович». «Вятчане из Боровска» упоминаются в разряде полоцкого похода 1562/63 г. «Вятчане» встречаются также в тексте рузской писцовой книги 1567–1569 гг., хотя в этом случае трудно говорить о сохранении ими какого-то особого статуса. Судя по размерам поместий у «вятчан» в Московском и Рузском уездах, их трудно было причислять к полноценным детям боярским. В последнем случае для них было характерно коллективное владение земельными участками, находившимися в крайне запущенном состоянии. Один из «вятчан» Рузского уезда – Родя был обозначен в писцовой книге без фамилии