«Князья, бояре и дети боярские» - [88]
Сопоставление с данными предшествующего писцового описания показывает, что в ряде случаев сведения Тысячной книги соответствовали картине, существовавшей в новгородских пятинах в 30-х гг. XVI в. Можно привести несколько наиболее показательных случаев. Н.Б. Новокрещенов в 1550/1551 г. владел участками в Бережском и Быстреевском погостах Шелонской пятины. Уже писцовая книга конца 1530-х гг. говорит, что его владения в Хрепельском погосте Водской пятины, где он был записан согласно Тысячной книге, перешли в руки других помещиков. Его родственник А.И. Новокрещенов лишился к этому времени поместья в Хрепельском погосте. Аналогичным образом отсутствовали владения в Мусецком погосте Шелонской пятины у братьев Ю. и Ф.В. Крюковых Сорокоумовых, перебравшихся в Бежецкую пятину[702].
Во всех приведенных примерах очевидной представляется связь перечисленных лиц (хотя и в прошедшем времени) с упоминаемыми в Тысячной книге погостами. В некоторых других примерах такая связь вызывает сомнения. Вероятно, ряд погостов, присутствовавших в первоначальном источнике, не отразился в конечном варианте. Этот вывод подтверждается путаницей с названиями некоторых погостов. Только здесь, например, встречается погост Богородицкий из Осечны Бежецкой пятины. Писцовые книги знают два погоста из Осечны – Воскресенский и Егорьевский, а также погост Богородицкий из Залазны. В новгородском списке Тысячной книги произошло искусственное объединение их названий[703].
Анализ землевладения тысячников из этого «симбионта» показывает, что названные по этому погосту М., И.Д. и И.М. Софроновские в полном составе владели землями в погосте Богородицком из Залазны. Запись «ис Осечны» должна была относиться к другим лицам. Подобная ситуация была характерна и для Ф.Г. Сназина с его сыном Васюком, записанных «из Рождественного погоста и из Дегожского». В Шелонской пятине существовали два различных погоста: Рождественский с Усть-Северы и Дегожский. Ф.Г. Сназин в конце 1530-х гг. владел поместьем в Дегожском погосте, а также небольшим участком в Должинском погосте. Его сын Васюк обзавелся собственным поместьем уже в 50-х гг. XVI в., когда из порозжего поместья князя И.Б. Корецкого ему было выделено 20 обеж в Дремятском погосте. В Рождественском погосте владения Сназиных не были зафиксированы. Видимо, и в этом случае по Рождественскому погосту служили другие лица[704].
Новгородский список Тысячной книги имел ряд общих черт с ранними новгородскими десятнями. Выписки из несохранившейся десятни 1556 г. показывают наличие в ней деления на погосты. Из Боровичского погоста показан был Г.А. Неплюев, а по Дмитреевскому погосту служили Осинины[705].
Очевидно, что этот список был составлен на основании источника, созданного до валового писцового описания конца 1530-х гг. и включавшего в себя значительно большее количество погостов. Скорее всего, он должен был иметь то же предназначение, объединяя лучших представителей служилых субкорпораций Северо-Запада, отобранных для придворной службы.
Эти наблюдения дополняются сведениями разрядных книг. В 1538–1540 гг. целая группа новгородских помещиков упоминается в разрядных книгах с пометой «А из Новагорода помещики» в качестве полковых голов при воеводах на Коломне[706]. Эта служба обычно поручалась детям боярским Государева двора, а впоследствии выборным дворянам. Вполне вероятно, что московское правительство намеревалось таким образом начать привлечение новгородских детей боярских к дворовым «службам и посылкам». Почти все из названных в этих разрядах новгородцев либо сами впоследствии стали тысячниками, либо были отцами и старшими братьями тысячников из Новгородской земли. Тысячниками, в частности, были князь И.И. Буйносов, В.И. Мешок Квашнин, Ф.Г. Сназин, а также сыновья князя Б.А. Приимкова и младший брат Т.И. Заболоцкого.
Помимо Новгородской земли в Тысячной книге присутствовали и другие «мертвые души». А.Л. Корзинин отметил упоминание здесь также М.И. Зачесломского (Галич) и Ю.Н. Стромилова (Юрьев). Оба они были записаны среди погибших от татар в Муроме в 1549 г.[707] Их имена были отобраны в общий список явно значительно раньше. Сделанное наблюдение свидетельствует о широком характере сформированного списка будущих тысячников. За последующее десятилетие это начинание не получило своего логического продолжения и было вновь поставлено на повестку дня уже в 1550-х гг.
«Выбор» 1550-х гг. первоначально имел черты кратковременных и нерегулярных назначений. Трудно отличить выборных дворян, как новую категорию в составе Государева двора, от детей боярских, отобранных для выполнения того или иного поручения, тем более что в обоих случаях могли быть задействованы одни и те же лица. Состав выборных дворян со временем подвергался значительному варьированию. Первый набор выборных дворян, видимо, должен был состоять из лиц, фигурировавших в Тысячной книге в качестве претендентов на получение подмосковных поместий. Подобная постановка вопроса изначально отличалась не слишком высокой определенностью. Очевидно, что подмосковные вотчины и поместья в это время уже были достоянием целого ряда лиц, которые, соответственно, были исключены из этого списка. Дефицит подмосковных земель и невозможность на практике реализовать испомещение здесь для более 1000 кандидатов (не были даны земли представителям северо-западных уездов) придавали составленному списку формальный характер.
