Поездка в школу была похожа на пытку, хотя я изо всех сил делала вид, что все нормально. К счастью, Татьяна Николаевна приболела, и литературы не было, не пришлось отсаживаться.
В понедельник Ярослав еще был в школе, а потом исчез.
Возвращаться домой после школы теперь не хотелось, что там делать до вечера? Поэтому уроки я стала готовить в школьной библиотеке. Там мне попался на глаза словарь французского языка, экзотический гость.
Я вспомнила, что где-то в рюкзаке валяется листок с сочинением Ярослава, с трудом его разыскала и попыталась разобрать, чего он там понаписал.
У него был какой-то неправильный французский. Ничего не получилось. Какие-то отдельные слова нашла в словаре, да и только. Плюнула на это дело.
А когда вышла на остановку, ко мне привязался Анжеликин Димон, словно специально поджидал. Чего делаешь, да куда собралась, да почему тебя на дискотеках не видно, а хочешь, пошли сегодня в кафушку, угощаю, классная компания там соберется. Хорошо, что маршрутка подошла, не пришлось грубить.
В пятницу Ярослав появился, как ни в чем не бывало.
Меня он в упор не видел. Еще бы.
Не знаю, какие там дела были, но выглядел он не ахти, осунулся, в глазах появилось что-то звериное, желваки перекатывались на скулах.
Но, поскольку, он и в обычное время был больше похож на мраморную статую, чем на человека, никто ничего не замечал, кроме меня. Я-то уже знала, что он бывает и другим…
Хотя, вру, кое-кто все заметил. Около кабинета истории меня поймала Анжелика и приторным голоском спросила, даже не спросила, а пропела:
— А что, Алисочка, говорят, Ярослав больше не ходит к тебе получать знания? Неужели, правда?
Я бы, наверное, ударила ее в запале, если бы не знала способа сделать еще больнее. А я знала.
— Уже не ходит, — оскалилась в улыбке в ответ я. — Зато Димон достал, просит и просит подтянуть, как ты думаешь, есть смысл помочь хорошему человеку? Время у меня теперь есть.
Удар попал прямо в цель, глаза Анжелики сузились, она круто развернулась и кинулась к лестнице. Ну вот, похоже теперь мы враги на всю оставшуюся жизнь. Ну и ладно, можно подумать, мы раньше были самыми задушевными подругами. И вообще мне никто не нужен, как-нибудь одна обойдусь, без всех. Так спокойнее и надежнее. Но представляю, что сейчас говорит обозленная Анжелика, какие слухи обо мне распространяет среди своих друзей… Ведь она правда поверила, что мне может понадобиться ее расчудесный Димон, она до смерти напугана. И самое смешное, что я действительно могу его увести у Анжелики, даже только потому, что я новенькая, загадочная и ему любопытно, а Анжелика ему поднадоела, она ведь всегда под рукой.
Могу.
Но не хочу.
Не знаю, как я дожила до конца недели.
В субботу я пыталась уработаться на уборке избушки до полного изнеможения. Окна помыла, побелила потолок, точнее, покрасила белой водоэмульсионной краской. Стало светлее. Сил осталось много.
Тогда я решила облагородить верстак. Сначала попыталась его наждачной бумагой обработать. Верстаку, который папа с дядей Гришей чуть ли не из шпал сколотили, наждачная бумага была, как слону дробина. Тогда я обозлилась и измазала его «Белизной». Жутко завоняло хлором, но — удивительное дело — хлор почистил древесину, верстак стал посветлее. И тогда я покрыла его лаком, решив, что грязные пятна от оружейной смазки придают ему особый, изысканный шарм. Это тоже будет гламурное милитари, и пусть Анжелика слюной подавится от зависти.
Воняло в избе жутко.
А в воскресенье решила, раз уж жизнь моя кончена, наделать пирожков с мясом. Нажарить их и в морозилку сложить. А потом, в течение недели доставать пирожок утром, разогревать на сковородке и есть. И пусть я стану толстая, да. Зато буду сытая и довольная. А когда-нибудь в будущем я смогу купить себе микроволновку и буду разогревать все там.
Включила любимый папин диск: Франциско Гойя, гитара. И под мелодичный перебор начала заводить тесто. Муку достала, соль, дрожжи быстрые. Воду. Замесила все в миске. Пока тесто поднималось, обжарила фарш. Налепила пирожков и поставила первую порцию жариться.
Словно привлеченный их запахом, появился дядя Гриша.
Увидел, что я, замороченная стряпней, вожусь у плитки, молча затопил печку.
Я включила чайник, выложила на тарелку первые два пирожка (больше на сковородке не помещалось).
Дядя Гриша, управившись с печкой, присел к столу, налил чаю. С подозрением осмотрел мою стряпню. Не сразу, но решился, уцепил один пирожок.
— Наша маркиза на тебя чего-то дуется, — сообщил он, жуя.
— А чего она первая! — обиделась я.
— У Анжелики язык колючий, ага! — подтвердил дядя Гриша. — Чего она тебе ляпнула?
— Да так, ничего особенного, — буркнула я.
— А где твой ученик? — поинтересовался дядя Гриша, облизывая жирные от пирожка пальцы.
— Отучился, — отвернулась я к плитке: чтобы новую партию пирожков перевернуть. — Дела.
— Правда? — обрадовался дядя Гриша.
Потом спохватился.
— Да не расстраивайся ты, Алиска. Ведь могут быть у человека дела, скажи!
— Могут, — нехотя сказала я и подумала: «Не могут!»
— И что вы все такие, — сграбастал новый пирог дядя Гриша. — Неля вон тоже считает, что я каждую секундочку только о ней думать должен.
