Князь Владимир и истоки русской церковной традиции. Этюды об эпохе принятия Русью христианства - [31]
Правильное объяснение бегства Анастаса в 1018 году представляется важной и сложной исторической проблемой. Вопросов здесь пока больше, чем ответов. По крайней мере, на один из них можно попытаться поискать ответ: почему Анастас бежал в Польшу вместе с поляками именно в 1018 году? Отвечая на него, нужно помнить несколько важных обстоятельств: гипотетически – именно он был руководителем автокефальной юрисдикции Киева, возможно, в сане архиепископа[320]; он был признан главой Русской церкви одним из епископов латинской иерархии – Титмаром Мерзебургским[321]; он был связан с Десятинной церковью, которая занималась сбором и распределением десятины – учреждения, заимствованного из Западной Европы. Сказанное дает, казалось бы, все основания утверждать, что Анастас был связан с «проводником западного влияния на Руси» Святополком. Однако полному признанию этого утверждения мешает один момент – Анастас должен был бежать из Киева раньше, при первой потере Святополком Киева в октябре – ноябре 1015 года. Может быть, так и было, ибо как только «Ярослав иде в Киев, и погоре церкви»[322]. Однако подробно о бегстве Анастаса в Польшу в свите польского князя Болеслава говорится только под 6526 (1018) годом. Почему он не оказался со Святополком там раньше? Он мог быть временно выгоден Ярославу или он не успел сориентироваться? И почему в Польше он оказался не со Святополком, а «с доверившимся ему» Болеславом?
Ответ на эти вопросы может быть только один: бегство Анастаса было в большей степени связано не с событиями, происходившими внутри Руси, а с событиями внешними. 1018 год, и только он, является ключевым по целому ряду обстоятельств. Прежде всего, это год заключения окончательного мира между Польшей и Священной Римской империей. Теперь на достаточно долгий срок – до 1031 года – вопрос о Мисьненской и Лужицкой областях, а также о Моравии, оставшихся в составе Польши, был закрыт[323]. Незадолго до того – в 1014 году – Генрих II все-таки получил императорскую корону от папы Бенедикта VIII и потому остаток дней будет интересоваться итальянскими делами куда больше, чем восточными[324]. Такой поворот событий был на руку полякам, которые смогли спокойно решать вопросы на южной и восточной границах. Война с Русью стала неизбежностью с 1013 года, и только проблемы на западной границе мешали Болеславу полноценно повоевать на Руси, что он и сделал в 1018 году, когда у него оказались «развязаны руки».
Еще одной проблемой Польши были взаимоотношения с Венгрией, которая также недавно стала христианской страной с латинским обрядом и с претензиями на региональное лидерство. Чтобы не начинать боевые действия на юге, не окончив военных предприятий на Руси, Польша пыталась натравить против венгров печенегов, с интересом смотревших на привенгерские степи (междуречье Дуная и Днестра до Карпат венгры занимали в IX веке, а затем здесь были созданы валашские княжества, а также была оборудована, как всегда по Дунаю, византийская граница). Связи между Польшей и печенегами проходили по землям Руси. Первую такую связь наладил еще Бруно Квертфуртский, который проездом из Польши через Киев в печенежскую степь открыл там латинскую епархию, которая через Киев (Анастаса) была связана с латинской епархией в Турове, а через нее (Рейнберна из Колобжега) – с Гнезненской архиепископией. Вторая связующая нить находилась в руках Святополка, который, будучи женат на польской княжне, был одновременно и политическим союзником печенегов. Когда Ярослав прервал эти связи в 1018 году, союз поляков с печенегами стал практически невозможен. Однако печенеги сами нашли себе путь в венгерское «подбрюшье», где на берегах Прута и Днестра, в будущей Валахии, они обосновались уже к 1036 году, когда Ярослав последний раз и окончательно разбил их под Киевом[325]. Последним актом их участия в политической жизни Руси стала битва на Альте 1018 года, где они вместе со Святополком были разбиты Ярославом[326].
Наконец, на 1018 год приходится и конец византийско-болгарского противостояния. Царь болгар Гавриил-Радомир был убит, болгарская архиепископия (архиепископ Давид) потеряла свою самостоятельность, а Охридская архиепископия стала подчиняться византийскому патриарху через императора[327]. И без того несильное, в основном культурное, влияние Болгарии на Русь стало еще больше падать. Таким образом, из четырех перечисленных выше юрисдикций, имевших отношение к Руси, одна – болгарская – перестала играть какую бы то ни было роль за пределами страны. Именно поэтому, по нашему мнению, нет никаких оснований подразумевать под именем архиепископа Иоанна из «Сказании чудес святых мучеников Романа и Давида» архиепископа Охридского.
Итак, два утверждения – о наличии на Руси нескольких юрисдикций и о доминировании среди них автокефальной, подконтрольной лично князю Владимиру и частично признанной латинским духовенством Польши при посредстве миссионера-идеалиста Бруно, – не являются взаимоисключающими, но прекрасно дополняют друг друга. Ярчайшим подтверждением правоты такой точки зрения является то обстоятельство, что существование иерархии в Киеве неоднократно засвидетельствовано западными хронологически синхронными с самими событиями источниками (и, что важно, без утверждения, что латинская иерархия является ее создателем) при практически полном молчании о церковных делах как Повести временных лет, так и других русских источников, составленных после 1039 года. Кроме того, в связи с таким неясным положением церковных дел на Руси, по крайней мере, в первые два десятилетия XI века нельзя говорить и о существовании епископий, за исключением Новгородской, Туровской и Печенежской, которая действовала, судя по всему, совсем недолго
