Князь Владимир и истоки русской церковной традиции. Этюды об эпохе принятия Русью христианства - [26]

Упрочение западноевропейских связей было подкреплено заключением выгодных браков детей князя Владимира. Предполагается, что одна из дочерей Владимира Святославича – Предслава стала женой двоюродного брата короля Венгрии Иштвана I (Стефана Святого) Ласло. Святослав Владимирович, вероятно, был женат на венгерской герцогине[257], а Святополк – на польской княжне, что косвенно свидетельствует о симпатии западному христианству. Насколько можно заметить хотя бы по сообщениям Никоновской летописи, князь Владимир «отказался от односторонней нацеленности дипломатии на Византию. Его первым и постоянным основным партнером во внешнеполитических отношениях стала Германская империя»[258].

Говоря о Русской церкви последних пятнадцати лет жизни св. князя Владимира Святославича, следует отметить, что лакуны исторических данных имеются не только в хронологическом повествовании публицистических памятников, но и в тематических областях знаний о прошлом. Помимо летописных известий о храмостроительстве в этот период, храмов или их остатков не сохранилось (за исключением раскопанных фундаментов и остатков отделки Десятинной церкви). Почти нет сведений о церковных событиях, равно как нет и упоминаний каких-либо имен, например, монахов или священников – главными и единственными действующими лицами были (в тех статьях, которые заполнены в летописях) представители иерархических княжеских или церковных структур. При этом следует иметь ввиду, что если в отношении княжеских внутрисемейных отношений, за исключением вопросов, связанных с заключением браков, во всех летописных текстах нет путаницы (хотя восстановить даже приблизительно количество детей князя Владимира и их судьбы не представляется возможным[259]), то этого совершенно нельзя сказать о церковной иерархии.

Вопрос, какие церковные иерархии присутствовали в Киевской Руси, весьма сложен[260]. Необходимо учитывать массу факторов, как имеющих обоснование в исторических источниках, так и существующих только в форме предположений и гипотез. В историографии уже были сделаны первые попытки говорить о сосуществовании нескольких церковных иерархий на Руси (А. В. Гадло, А. Е. Мусин), однако, опираясь на принцип противопоставления, данные историки предполагали конкуренцию не более двух юрисдикций одновременно, и сам вопрос не был исследован ими системно[261].

Восточный епископ, XI век.

Главная гипотеза, уже озвученная выше, основана на предположении о бытовании на Руси византийской церковной иерархии. Главным подтверждением этого мнения служит упоминание Киевской митрополии в списках митрополий Константинопольского патриархата. Данную позицию наиболее последовательно отстаивал Я. Н. Щапов. Согласно его предположению, византийская иерархия уже в конце X века считала киевскую епархию частью своей церкви, а князь Владимир ко времени постройки Десятинной церкви создал стройную систему церковного управления[262]. Нужно отметить, что концепция Щапова есть не что иное, как развитие традиционной точки зрения о монополии церковной иерархии Византии в Киевской Руси. Разработана она, на наш взгляд, недостаточно. Вероятно, древнейшее упоминание имени митрополита Михаила как первого главы Русской церкви, присланного «от Фотия патриарха» князю Владимиру, можно найти в Уставе князя о десятинах, судах и людях церковных[263]. Древность этого упоминания по целому ряду соображений не может восходить не только к X веку, но даже и к XI–XII векам.

Во-первых, в рукописный текст Устава, в зависимости от того, где и когда он переписывался, вставлялись те или иные подробности – меры длины и веса, названия чинов, наказания и многое другое[264]. Изменчивость этого памятника привела к созданию многочисленных редакций, различающихся как в содержании, так и в объеме. Это разнообразие не дает возможности точно установить, как он выглядел в момент его создания (и, стало быть, было ли там упомянуто имя митрополита, или оно было добавлено позднее). Во-вторых, характер памятника, очень сильно отличающегося от типических для XI века «уголовных» Уставов и Правд, косвенно указывает на его более позднее происхождение.

Соглашаясь в целом с возможностью участия Константинополя в крещении киевлян, отметим, что монопольное возглавление этого процесса греками не подтверждается не только древнерусскими источниками, но и противоречит здравому смыслу, поскольку греки ни при каких обстоятельствах не были готовы изучать варварский язык в объемах, необходимых для проведения крещения и уж тем более оглашения (см. гл. 5). Нет исторических примеров, когда Византия организовывала бы масштабные миссионерские проекты в странах, которые считала слишком слабо развитыми по сравнению с собой, тем более среди народов, не имеющих государственного устройства[265]. Основные древнерусские источники знают только иерархию, привезенную князем Владимиром из Херсонеса. Архиепископ из Херсонеса и митрополит из Константинополя – это далеко не одно и тоже. Поэтому можно вполне обоснованно предположить, опираясь на отсутствие сведений о византийских иерархах в древнерусских источниках, что митрополит из Константинополя не смог доехать до Киева при жизни князя Владимира или был вынужден оттуда уехать. Однако проверка данного тезиса требует дополнительных изысканий.