Князь Василий Долгоруков (Крымский) - [155]

Никита Иванович Панин был взбешен выводом войск из Крыма. Он примчался к Екатерине без вызова и, едва поздоровавшись, заговорил:

— Безрассудно следуя скоропостижному и неразумному предписанию Военной коллегии, князь Василий Михайлович нагородил нам множество бед и хлопот, способных потрясти мир, который в настоящих критических обстоятельствах так нужен отечеству. Мое сердце обливается кровью, видя теперь действие сей сугубой безрассудности, могущей обратиться в государственное зло.

— Я уже дала рескрипт о приостановлении вывода полков, — сказала Екатерина. — И намедни получила реляцию князя, что он стоит в Перекопе.

— Ах, ваше величество! Произошли события, каких после совершения мира невозможно было ожидать. Я надеялся, что, сделав первые ошибки, князь последующим поведением потщится оные поправить и научится наконец быть осторожнее. Но вместо этого, к чувствительному сожалению, вижу, что он и далее поступает все хуже.

— Хватит причитать, граф! — неожиданно резко прикрикнула Екатерина. — Ошибка уже сделана. И остается теперь только приискать средства к ее поправлению… Что вы предлагаете?

— Уверен, что таковым средством будет препоручение графу Румянцеву в полное и совершенное управление всех крымских дел. Как создатель мира, ведущий сейчас сношения с Портой, он имеет возможность изъять из среды возникший ныне камень преткновения… Надо вынудить Порту на исполнение всех артикулов мирного договора! Особливо — об испражнении Крыма!

— Доколе турки не уйдут с полуострова, я не уступлю им завоеванные земли и крепости! — жестко отрезала Екатерина.

— Этого мало, ваше величество. Румянцев должен восстановить дела, поврежденные невежеством и безумием князя Долгорукова, в положение сносное и непостыдное. Чтобы нам и мир сохранить, и перед светом в посмеянии не остаться…

Пятнадцатого сентября Екатерина подписала рескрипт Румянцеву, отдав в его руки все крымские дела.

«Прозорливость ваша, — говорилось в рескрипте, — столь великими и важными услугами пред нами оправданная, да будет вам руководством и в настоящем критическом подвиге, который в существе своем весьма интересует самую целость мира…»

Глава восьмая Московский главнокомандующий

1

Из войны с Турцией Россия вышла утомленной.

Шесть долгих лет, не ведая милосердия и жалости, вращались жернова кровавого противостояния двух грозных империй. С тупым равнодушием, смачно и неторопливо перемалывали они жизни тысяч солдат и офицеров на полях жестоких сражений, десятки тысяч пудов хлеба, мяса, фуража, выжимаемых суровыми губернаторами из пустеющих от рекрутских наборов деревень. Подобно лихому разбойнику, это противостояние выпотрошило государственную казну, бесцеремонно выгребая из нее невидимой, но цепкой рукой миллионы рублей… А тут еще чума в Москве, да бунт Емельки Пугачева, да польские хлопоты… Казалось, вот-вот надорвется империя, не выдержит непосильного бремени внутренних и внешних забот.

Но нет, не надорвалась — выдюжила Россия! Словно могучий былинный богатырь, устояла от всех бед и невзгод, сломила сопротивление неприятеля и получила в награду викторию — блистательную, неоспоримую, с выгоднейшим мирным трактатом!

В столичных Москве и Петербурге, в больших и малых губернских городах — везде только и разговоров, что о добытом фельдмаршалом Румянцевым мире. Простых, неискушенных в политике обывателей радовали впечатляющие победы российских армий и флота. Те же, кто смотрел на события взглядом широким, больше ценили отторжение от Турции ее верного вассала — Крымского ханства, к чему приложил свою руку и силу и князь Долгоруков.

А выход к Черному морю, который позволит завести удобную торговлю с южными странами?! Сам Петр Великий мечтал о таком выходе! Мечтал, но дверь, как на Балтике, не открыл: крепки оказались турецкие запоры.

Кто знает, может, и дальше держала бы Порта эту дверь закрытой, да сошлась неразумно в схватке с могучим северным соседом. Сошлась — и проиграла. Румянцев и Долгоруков дверь открывать не стали — вышибли ударом солдатского сапога!

Условия заключенного в Кючук-Кайнарджи мирного трактата, разумеется, обрадовали Екатерину. Она щедро и заслуженно осыпала наградами генералов и офицеров, давая чины, ордена, поместья, крепостных, деньги и личное благоволение. И все же радость ее была какой-то тревожной, не приносящей настоящего успокоения.

В минувшем жарком июле, пользуясь катастрофическим положением неприятельской армии, фельдмаршал Румянцев продиктовал великому визирю Муссун-заде такие условия мира, которые не только отличались от всех турецких предложений, но и значительно превосходили надежды самой Екатерины. По этому миру Россия получала существенные политические, военные, территориальные и коммерческие выгоды. А Порта в равной степени их теряла.

Тогда, в июле, накануне неизбежного разгрома своего войска, спасая Оттоманскую империю от грозившего ей полного краха; Муссун-заде был вынужден согласиться на унизительный и позорный мир. Но последовавшие затем события — скоропостижная смерть великого визиря, опала полномочных комиссаров, подписавших мирный трактат, лишение должности шейх-уль-ислама, издавшего фетву, что трактат не противоречит законам шариата, наконец, волнения подстрекаемой духовенством константинопольской черни — однозначно говорили о том, что Порта внутренне не принимает этот трактат. А значит, потребуются значительные усилия, чтобы добиться точного выполнения турецкой стороной всех его артикулов.