Князь Шаховской: Путь русского либерала - [135]

а не вместе. Наш кружок, теперь кружок стариков, — доживал — но не жил общей жизнью. И сейчас смерть Ади, которого болезнь давно уже оторвала от гущи жизни, очень ярко ставит передо мной те же мысли. А между тем для меня является все более и более ясным будущее и большое некоторых из тех идей, которые были нашей спайкой: примат морали и отрицание средств действия, противоречащих ей, уважение к человеческой личности и свободе, в разной форме религиозное искание — и сознание — при этой широкой нравственной атмосфере — первостепенного значения научного искания, научного творчества, ничем не ограниченного и не могущего быть ограниченным, искание нового строя жизни в подъеме семьи и свободной личности, ее высоте… Я думаю — во многом из этого таится будущее и, может быть, не напрасно прошли наши жизни, хотя мы не сумели дать им форму яркого выражения и как-то сами скрылись — в нашем единении — в гуще жизни. Мы коснулись правды, остались ей верны — но поднять ее и внести в жизнь в нашем составе не смогли. Новые поколения подойдут к тому же с большей смелостью и с большей решимостью… Жизнь идет и все меньше остается личных связей с будущим… Из дорогого кружка друзей остались осколки. А наши дети при их нетронутости в чистоте их личностей едва сохраняют отпечатки нашей духовной близости»^{393}. Таковы были грустные размышления Д. И. Шаховского, которые не во всем можно разделить.

Глава 22 ФИЛОСОФИЯ РУССКОЙ ИСТОРИИ: П. Я. ЧААДАЕВ

В 1930-х годах Д. И. Шаховской главным образом занялся Чаадаевым. Для Дмитрия Ивановича все события российской истории за последние 100 лет выстраивались в определенную схему:

I. 1830–1855 (Пушкин — Чаадаев)

II. 1855–1880 (Достоевский — Толстой)

III. 1880–1905 (Чехов — Горький)

IV. 1905–1930 (Блок — Есенин).

«Мы — всецело порождение II поколения, — писал он. — III нас еще знало, к IV мы были совсем равнодушны, и только теперь ретроспективно можем вникнуть в его жизненное дело».

Общепризнано, что появление в октябре 1836 года в журнале «Телескоп» первого «Философического письма» стало переломным моментом для русской общественной мысли, искавшей для страны выхода в исторической перспективе, о которой пророчески возвестил Чаадаев. П. Я. Чаадаева называют первым по времени философом истории на Руси, «одним из тех людей, которыми Россия вправе гордиться», «самым крепким, глубоким и самым разнообразным мыслителем, когда-либо произведенным русской землей»^{394}.

Поспешно было бы утверждать, что за истекшие 160 лет состоялось полное изучение наследия П. Я. Чаадаева. Но без преувеличения можно сказать, что неоценимый вклад в это изучение внес Д. И. Шаховской. Его выдающаяся роль в собирании чаадаевского наследия отмечается исследователями и по сей день. Они используют перевод Шаховского «Философических писем» П. Я. Чаадаева, его комментарий к ним. Исследователи полагают, что современный уровень не только отечественного, но и мирового чаадаевского источниковедения определен «титаническими усилиями, беспримерным энтузиазмом и энергией этого собирателя наследства русского мыслителя»^{395}.

Д. И. Шаховским было найдено более 150 неизвестных до этого сочинений и писем П. Я. Чаадаева, в том числе пять из восьми «Философических писем». Он работал в архивах, в частности, над оригиналами писем в Ленинграде, собирал письма Чаадаева у своих знакомых. В архивных фондах сохранились рукописи статей, набросков, писем Дмитрия Ивановича, посвященных философии Чаадаева, которые писались явно «в стол». Шаховской тщательно собирал материалы своего двоюродного деда еще до Октябрьской революции.

Как известно, в основном сочинения П. Я. Чаадаева либо имели хождение в рукописных списках, либо оставались неизвестными публике. Произведения философа при его жизни публиковались лишь дважды, причем оба раза без упоминания имени автора. После его смерти бумаги и библиотека перешли к внучатому племяннику П. Я. Чаадаева М. И. Жихареву, который предпринял попытки издания наиболее известных ему сочинений за границей и в России, а библиотеку мыслителя и большую коллекцию писем передал в Румянцевский музей. Вплоть до 1905 года русский читатель практически не был знаком даже с основными сочинениями П. Я. Чаадаева.

Особенно результативными поиски Д. И. Шаховского стали в послереволюционное время, когда многие ранее закрытые архивы оказались доступными. Дмитрий Иванович ввел в научный оборот жихаревские копии, сохранившиеся в собрании А. Н. Пыпина и поступившие в 1926 году в Пушкинский Дом, а также материалы, рассеянные по многочисленным служебным и ведомственным дореволюционным архивам: бывшего III Отделения Собственной его императорского величества канцелярии, Министерства народного просвещения, Военного министерства и др. Он внимательно следил за текущими историко-литературными публикациями.

Именно во второй половине 1920-х годов Д. И. Шаховской сделал замечательное открытие, совершенно изменившее представление об идейном облике и эволюции Чаадаева: он обнаружил единственный сохранившийся полный экземпляр всех восьми «Философических писем». Ему удалось разыскать в Ленинграде, в Пушкинском Доме — Институте русской литературы, полную, составленную самим Чаадаевым, рукопись, которая, очевидно, была в свое время отобрана у Чаадаева при обыске. Открытие и восстановление его основной рукописи, определение ее значения явилось поистине научным подвигом Шаховского. Находка неизвестных ранее «Философических писем», которые он напечатал в журнале «Литературное наследство», вызвала сенсацию в СССР и за рубежом