Князь Олег - [142]

Ольга тихо присела возле Бориса, осторожно приподняла его голову и, положив к себе на колени, стала гладить его лицо, затем неожиданно наклонилась и крепко поцеловала в губы.

— Всю ночь думал о тебе. До вечера не дожил бы, если бы сейчас не увидел, — лаская и отвечая на ее поцелуй, сказал Борис.

— Славный мой! — прошептала Ольга и опять поцеловала его.

Борис захлебнулся от счастья.

— Лучше тебя нет никого на свете! — воскликнул он, встал, вдруг взял ее на руки и понес.

— Хочешь, всю жизнь так будет? — спросил он.

— И вот так! — ответила Ольга, целуя его, и оба расхохотались.

— Ты любила кого-нибудь? — спросил вдруг Борис, ставя Ольгу на пенек.

— Да, — лукаво ответила она.

— Кого? — хрипло спросил он.

— Солнце! — рассмеялась Ольга. — Так люблю тепло его! Так рада свету его! А ты?

— Я люблю тебя больше, чем ты — солнце! Давай поженимся! Я завтра сватов пришлю. Скажи куда? — Он приподнял Ольгу за колени и весело крикнул:

— Смотри, какая ты красивая! У меня будет самая красивая жена! Согласна?

— Согласна быть самой любимой! — ответила Ольга и вырвалась из его горячих рук.

— Что с тобой? — забеспокоился Борис.

— Мы день как знакомы, — медленно проговорила Ольга. — Вдруг все это пройдет? — Она пытливо взглянула на Бориса.

— Если этому суждено пройти, то оно не возникло бы! — убежденно ответил он.

— Так ли это, молодец? — Ольга ласково улыбнулась ему, утопая в любимых глазах.

— Да! Когда люди годами ждут любви, они ее так никогда и не дожидаются!

— Ой ли? — недоверчиво воскликнула девушка.

— Неужели ты сомневаешься в моей любви? — с недоумением спросил он.

— Нет! Но меня тревожит что-то…

— Что? Скажи!

— Отец… Твой отец… Не прошел срок печали по матери?

— Ну, что ты! Срок прошел. Да и отец будет рад внучат нянчить.

— И даже не зная, кто будет женой его сына?

Борис нахмурился.

— Ведь ты не знаешь даже, чья я дочь! А вдруг я низкая, простая? А ты — княжий сын!.. Что молчишь? — снова лукаво спросила Ольга.

— Это верно, я не спросил. А разве это очень важно, чья ты дочь? — недоуменно спросил Борис, чем очень удивил Ольгу. — По мне даже лучше, если ты простая, — искренне заметил он.

— Вон как? — удивилась Ольга еще больше. — Это почему же? — поинтересовалась она и подставила голову солнцу. Ветер всколыхнул ее пышные русые волосы и процедил сквозь них длинные солнечные лучи.

— А ты любишь меня? — горячо и вместе с тем грустно спросил Борис. — Тебе важно, чей я сын? — что-то смутило его вдруг в ней, и он насторожился.

Ольга учуяла его настороженность, чуть призадумалась и, тяжело вздохнув, ответила:

— Я люблю тебя, чей бы сын ты ни был. — Она обняла его, лукаво сдунула волосы с лица и крепко поцеловала.

Борис приласкал ее, а затем, нежно отстранив от себя, вдруг сказал:

— Ну, так знай, что… мать моя — булгарка, пленная, с реки Итиль[55].

Ольга опешила и, широко раскрыв глаза, уставилась на Бориса.

— Слыхала о такой реке? — спросил он, видя ее удивление.

— Нет-нет, — растерянно ответила Ольга. — Как… пленная? Она… холопка? — От неожиданности Ольга села на пенек.

— Ну вот ты и напугалась. — Борис огорченно посмотрел на Ольгу и отвернулся.

Вдруг подул резкий ветер, лес всколыхнулся: деревья зашумели, шурша ветками, листвой, словно недовольные влюбленными. Ольга удивилась ветру и слегка поежилась.

— Не сердись, милый, — спохватившись, ласково попросила она. — Я не знала… Ну, расскажи мне все, чтоб я поняла! — оправившись от смущения, потребовала Ольга.

— А ты ладно поймешь? — Борис с сомнением оглядел юную Ольгу.

— Как расскажешь! — нетерпеливо ответила она.

— Ну, хорошо… — Борис присел на пенек к Ольге спиной и стал рассказывать: — Отец мой тогда был смелым князем. Много они походов совершали. Часто и им попадало. Но вот однажды они пошли на итильских булгар. По пути встретились с мордвой, разбили их, дань собрали, хотели домой возвращаться, да на дружинников нашло буйство. Пошли, говорят, князь, дальше! Чего это мы всегда боимся от земель своих отойти! Ну и пошли! А булгары — народ крепкий. В обиду себя не дают. Долго бились. Наконец муромцы ворвались в город, одолели жителей и объявили всем оставшимся в живых, что дружина будет с них дань собирать. Дружинники собирали что понравится, складывали к ногам отца, чтобы отобрал для себя что-нибудь. А он молчит. Смотрит на женщин, что дружинники в ряд выстроили для увода в плен, и вдруг увидел ее. Она была женой булгарского князя, который погиб, храбро сражаясь в бою. Она осталась одна с дочкой. И с такой лютой злобой смотрела на отца моего, что тот рассмеялся. Ты, говорит, не злись, красавица. Твой муженек на нас чаще набегал. Чаще и сильнее грабил. Мы еще слабо с вами разделались. А коли хочешь посмотреть, как живем мы, то поехали с. нами. Неволить не буду. И дочь не обижу… Удивились все, но княгиня согласилась ехать. Стыдно ей Потом стало за мужа-разорителя… Целый год жила она с дочерью возле отца моего. Тот не трогал ее, не неволил. Дал ей земли, слуг, часть дани ей выделял. Любил ее, но замуж за него она не соглашалась выходить. Отец долго ломал голову, пытаясь найти разгадку ее несговорчивости: ведь чуял, и он ей люб. Наконец она заявила: ты кроме меня еще двух-трех жён иметь будешь. Хоть и была я второй женой булгарского князя, но была люба ему, а у вас, у муромов, ничего не понять: любит, не любит, а двух-трех жен имеет. Расхохотался отец и говорит: обычай таков, но я ему не последую. Тебя одну в женах иметь буду. Согласна ли? Растерялась княгиня от слов этих, немного подумала, да и вышла замуж за отца моего… Двадцать лет прожили, как день один. И в походы ох как не любил отец уезжать от нее! И я не любил, уж больно красивая и веселая с отцом она была!