Князь Олег - [143]

— А где же дочь? — спросила Ольга, выйдя из задумчивою состояния. — Как ее звали?

— Марыня? Замуж вышла за новгородского боярина, там и живет с ним… Отец хотел в Новгород сначала переехать, да побоялся, что память с. ума сведет: уж больно дочь похожа на свою мать. Вот и приехал в Плесков… Здесь он и живет один… Третье лето уже идет, а он ни на одну женщину не смотрит… Однолюб.

— А это правильно? — неуверенно спросила Ольга. — Может, холопка какая есть?

— Нет! — горячо возразил Борис. — Отца я знаю как себя!

— И ты будешь любить только одну? — тревожно спросила Ольга.

— А тебя только это тревожит? Или то, что я — сын холопки?.. Отвечай, что ты молчишь? — Борис рассердился.

— Твою мать к нам привели холопкой, — медленно возразила Ольга. — Там она была княгиней. Только племя не наше. Так ведь и я могу когда-нибудь стать холопкой! — рассудила она, пожимая плечами.

— Ты? — Борис вскочил. — Не смей так говорить!

— А разве не слыхал ты о печенегах, хазарах, греках? Кто знает, кто нынче силой велик, а кто худ?!

— Не о том ты говоришь!

— Как это не о том? — вскипела Ольга. — А кто защитит нас, женщин, от врага? Сильные дружинники! Ты храбрый воин? Надежный князь? У тебя дружина есть?

— Ты же знаешь, что большая дружина только у великого князя Олега, в Киеве, а северная дружина, Новгородская, воеводе Гюрги подчиняется. Даже киевский княжич Ингварь и тот дружины не имеет.

— Не печалься, — Ольга ласково погладила Бориса. — Тебе в нашей дружине надо быть. Олег-то велик, да мыто от него далеко… — назидательно сказала она, но таким мягким и ласковым голосом, что Борис задумался.

— Ну и ну! — сказал он, качая головой. — Неужели тебе только пятнадцатое лето?

— Пятнадцатое, — со вздохом подтвердила Ольга. И опять решительно добавила: — Это много.

Она присела рядом с Борисом и обняла его. Девочка в четырнадцать лет вдруг почувствовала себя и матерью, и женой. В ней проснулась вдруг такая потребность его ласкать, что она не смогла перебороть себя и остановить нахлынувшие чувства.

Борис же, растроганный ее нежностью и лаской, быстро забыл обо всем и отвечал ей тем же.

Вдруг Ольга засмеялась.

— Ты что? — улыбнулся Борис.

— Я? — еще звонче засмеялась Ольга. — Я хочу есть! — наконец сквозь смех проговорила она. — А ты?

— Я? — Борис прислушался к себе. — Не знаю. Хочу тебя целовать! — неожиданно крикнул он и, обняв смеющуюся Ольгу, весело расцеловал ее.

— Ну, ей-богу, хочу есть! — вырвавшись от Бориса, весело и довольно сказала Ольга. — Пошли к нам! С отцом увидишься, — решительно добавила она.

— А он суровый у тебя? — Борис нехотя поднялся. — Мне прихватить папоротник? Он где-то тут растет? — Борис сделал вид, что ищет папоротник.

Ольга расхохоталась:

— Пожалуй, для… разговора с моим, отцом понадобится не только папоротник, а вековой дуб, мудрый тысячелистник, хитрый можжевельник и бредовый хмель!

— Ого! Бот это отец! Я, пожалуй, лучше сначала к Богомилу Соловью схожу, узнаю, стоит ли встречаться с твоим отцом! — весело сказал Борис и поцеловал Ожгу. — А ты как думаешь?

— А я и забыла про Богомила Соловья, чародея и знатока всех душ! Может, пойдем вместе? — Ольга повисла на шее Бориса.

— А ты не умрешь с голода?

— Умру, — шутливо завыла Ольга и схватилась за живот. — Это уж точно, не выдержу, нет! К Богомилу Соловью пойдем потом. Сейчас — обедать! — И, повиснув у него на руке, потянула его в сторону города.

— Анисьюшка, милая моя, посмотри, кого я привела! — почти пропела ласковым голосом Ольга и обняла свою няньку.

Анисья долго внимательно разглядывала Бориса, изредка переводя взгляд на трепещущую и взволнованную Ольгу. Умудренная жизнью женщина сразу догадалась обо всем. Сначала призадумалась. Затем нахмурилась, вспомнив что-то, а потом вдруг заговорщически спросила:

— Любы оба?

— Да! — вспыхнула Ольга. — Да, Анисьюшка, да!

— Ну, это гоже! — важно заметила Анисья. — Ступайте в дом, скоро и князь пожалует.

Борис споткнулся. Замешкался.

— Кто? — краснея, переспросил он.

Анисья громко рассмеялась, сразу поняв причину замешательства парня.

— Князь, говорю, скоро вернется. Отец Ольгин, — смеясь, проговорила она, все забавляясь смущением красивого парня.

Ольга вздохнула.

— Он не знал, чья я дочь, — пояснила она.

Борис отступил. Помрачнел.

— Да полно, парень! — опять засмеялась Анисья. — Ежели сейчас спотыкаешься, что же будет, когда князь приедет! Не робей, коль Ольгу полюбил. Она у нас не на каждого глянет! Раз тебя сама в дом привела, значит… — Анисья посмотрела на Бориса, и ей вдруг стало очень жаль его. — Ну что ты, как дитя! — тихо, сочувственно проговорила она. — Князь наш хоть и суров, но умен. Худо не поступит. Не робей, говорю, иди!

И Анисья подтолкнула Бориса, готового уже повернуть назад.

Он переступил порог дома знаменитого плесковского князя и клял себя за то, что не сообразил раньше узнать, чья Ольга дочь.

Борис сидел, в просторной гридне на широкой скамье, покрытой дорогим персидским ковром, и кручинился. Изредка в гридню залетала Ольга взглянуть, как он тут один, но тут же исчезала отдать бесчисленные и, как ему казалось, совершенно ненужные приказания: ведь в доме есть Анисья, уж она-то знает, что надо делать. Но Ольга не задерживалась ни тут, ни там, видимо решив окончательно замучить Бориса, заставив его в эти тяжелые для него минуты испытать свою выдержку и достоинство.