Князь Евгений Николаевич Трубецкой – философ, богослов, христианин - [29]
Таким образом, как находившаяся в связи с выдающимися религиозно-мистическими дарованиями В.С.Соловьева – к сожалению, далеко не всегда соизмерявшимися с традициями церковного гнозиса, – так и формировавшаяся под безусловным влиянием инославного мистицизма и секуляризованной европейской культуры его софиология, по мнению Е. Н. Трубецкого, неизбежно должна была содержать в себе такие религиозно-мистические начала и философские принципы, которые во многом противополагали ее как православному церковному преданию, так и последовательной христианской философии.
Обращаясь к конкретным, имевшим определенно ложный мировоззренческий характер элементам софиологии В.С.Соловьева, Е. Н. Трубецкой указывает, прежде всего, на религиозную недопустимость и философскую необоснованность истолкования отношения идей-первообразов, составляющих Софию, и сотворенного мира как отношения сущности и явления. «Он (В.С.Соловьев. – прот. Г.М.) безусловно прав, – пишет Е. Н. Трубецкой, – поскольку он утверждает «Софию» как идею-смысл всего существующего, как первообраз всего сотворенного, в частности же – как первообраз человека и человечества… Но если «София» для нас есть первообраз, идеал, который мы можем осуществить, то потому самому она не может быть нашей сущностью. Ошибка Соловьева заключается именно в том, что он отождествляет вечную идею человека и человечества с сущностью того или другого… Если человек уже здесь и теперь есть явление вечной идеи, то какого ему еще желать совершенства: он уже теперь есть часть божественного мира»[140].
Последовательные религиозные выводы, вытекающие из этой ложной религиозной посылки, оказываются, с точки зрения Е. Н. Трубецкого, разрушительными прежде всего для самой стремящейся остаться в рамках церковного предания софиологии В.С.Соловьева. «Если бы Соловьев довел этот ряд мыслей до конца, – подчеркивает Е. Н. Трубецкой, – он должен был бы ими отрицать самую возможность греха, падения или признать сам грех явлением Божественной сущности. Раз в явлении не может быть ничего, чего бы не было в сущности, все наши грехи и пороки суть грехи самой божественной идеи, пороки вечной Премудрости»[141]. Подобные, в сущности, возводящие хулу на Божественную Премудрость и, одновременно, гностически произвольно разрушающие ипостасное единство Божественного Логоса выводы были впоследствии сделаны, по мнению Е. Н. Трубецкого, С.Н.Булгаковым. Однако, наличие определенных оснований для этих религиозно ложных выводов, весьма распространенных в русской софиологической традиции – особенно в связи с идеей тварной Софии, – было указано Е. Н. Трубецким уже в творчестве основоположника этой традиции.
Существенным недостатком как общего философского мировоззрения, так и, в особенности, софиологии В.С.Соловьева, до конца не преодолевшего влияния европейского философского рационализма, Е. Н. Трубецкой считает скрытый пантеизм мыслителя в понимании отношения Бога и тварного мира. «В основе аргументации Соловьева, – пишет Е. Н. Трубецкой, – лежит дилемма: или человек есть явление Софии или его бытие только феноменально… Нетрудно убедиться, что эта дилемма покоится на пантеистическом предположении. Только Бог есть сущее: поэтому все, что существует действительно, реально, так или иначе есть явление Божества. В таком понимании отношения Бога к миру ясно сказываются следы учения Спинозы об отношении единой и вечной субстанции к ее модусам»[142].
В качестве одного из проявлений пантеистической направленности софиологии В.С.Соловьева, утверждавших чуждые церковному преданию метафизические представления и, по существу, ничего не прибавлявших к пониманию Софии как Премудрости Божией, Е. Н. Трубецкой отмечает понятие «мировой души», вносимое в учение о Софии в качестве космологического обоснования присутствия Премудрости Божией в тварном мире. «Роковой ошибкой всего… построения, – подчеркивает Е. Н. Трубецкой, – является… отождествление «Софии» с «душой мира». …Если «София» есть вечная объективация,
