Князь Александр Сергеевич Меншиков. 1853–1869 - [69]

Не могу описать моего удивления, когда я увидел, что князь Михаил Дмитриевич, стоявший приосанясь в лодке среди генералитета, причалил к берегу в самом веселом настроении духа, и едва лодка коснулась пристани, как он выскочил из неё и с восторженными телодвижениями поспешил навстречу князя Меншикова, в это время тихо и задумчиво спускавшегося к берегу. Встреча двух главнокомандующих при их смене — минута торжественная.

Я отошел в сторону.

Из разговора князя с его преемником я не мог слышать ни слова, однако же заметно было, что обоюдные отношения их самые дружественные. После обычных приветствий, сделанных Александру Сергеевичу свитою князя Горчакова, князь Меншиков подозвал меня и представил его сиятельству Михаилу Дмитриевичу; потом они вошли в домик на берегу, занятый Меншиковым. Я присел возле домика. До того дня никого из вновь прибывших я никогда не видал; все они были бодры и веселы… Свежие силы, ехавшие в Севастополь, не ведали, что их там ожидает.

Когда смерклось, я вошел в домик, чтобы отыскать людей из прислуги и приказать им подать свечи в ту комнату, в которой занимались главнокомандующие. В это время князь Александр Сергеевич растворил двери мне навстречу, и в анфиладе двух покоев я увидел князя Михаила Дмитриевича, который, сидя боком к столу, кушал пряники. Притворив дверь, князь Александр Сергеевич подошел ко мне.

— Ты что?

Я ответил; князь, понизив голос, сказал мне:

— Удивляюсь настроению Михаила Дмитриевича! Он решительно не входит в план моих распоряжений, а приехал со своими предвзятыми идеями, которые хочет исполнить. Я старался расположить его к продолжению уже успешно начатого плана наступления редутами, но он меня не слушает и говорит, что не напрасно следил за ходом севастопольских дел и на просторе, там, в Кишиневе, у него созрел чудный план, помощью которого и с теми средствами, которые он вносит для обороны Севастополя, он уверен, что вскоре вытеснит неприятеля с полуострова.

Я не мог удержаться от изумления; но князь продолжал:

— Подожди; я тебе покажу план, который Горчаков привез с собой!

Затем он ввел меня в боковую комнату и, подойдя к столу, по секрету показал карту, на которой я увидал нанесенные редуты в шахматном порядке, вдоль северного берега глубины бухты и по Инкерманским высотам. Первое, что мне бросилось в глаза, было то, что редутов оказывалась масса и размещены они были в симметрическом порядке, так что приходились на тех местах, где невозможно было их и построить. Взглянув на меня, князь, тихо и скороговоркой, произнес:

— Ты хорошо знаешь эти места. Посмотри — где редуты приходятся, какая их цель, каковы должны быть силы, чтобы их занимать и можно ли ими изгнать неприятеля?

Спеша положить карту на прежнее место, князь шепнул:

— Не уходи.

Через несколько минут он опять вышел; прошелся по комнате; опять воротился… и так делал несколько раз: в нём были заметны волнение и беспокойство, которые он старался преодолеть.

— Не могу, — произнес он, наконец, вполголоса, — никак не могу настроить Горчакова на серьезный тон! Он ничего не слушает, а ходит от одной тарелки к другой и ест пряники… Я всё дожидался: «вот — думаю — съест все пряники, займется делом», — не тут-то было: он приказал подать себе еще; уж не знаю, сколько он их там привез, только я теряю всякое терпение и надежду наладить его на дело. Боюсь, он заболеет! Постой…

И князь вышел, не притворив за собою дверей, так что мне было видно, как человек Горчакова вошел и поставил две тарелки, наполненные пряниками, одну на одном столе, другую на другом.

Поискав в своих бумагах, Александр Сергеевич вынес какую-то записку и, выводя меня в прихожую, сказал:

— Отнеси эту записку к Коцебу, она ему нужна; но под этим предлогом постарайся разговориться и узнать, в каком он настроении?

Квартира Павла Евстафиевича Коцебу находилась на другом конце Алешек; я застал его в занятиях с начальником артиллерии Сержпутовским. Приняв меня, Коцебу просил обождать, пока он кончит объяснение с генералом. Потом, пробежав записку, которую я принес, поручил благодарить его светлость испросил, что я делаю при князе? Когда же узнал, что я всё время находился при нём безотлучно и что передвижения и хозяйственные распоряжения по главной квартире были в моем ведении, то предложил мне сесть и рассказать обо всём том, что могло быть полезно для его соображений, предупредив меня, что они, из Кишинева, тронулись большим штабом, какого у князя Меншикова не было и что теперь он озабочен вопросом о размещении и содержании этого штаба. Расспрашивая меня о всех подробностях и узнав о затруднениях, которые я встречал, Коцебу выразил беспокойство и удивление тому, что им, в Кишиневе, не было известно сообщенного мною.

Обстоятельные расспросы и внимание, с которым начальник штаба южной армии выслушивал мои ответы, расположили меня к откровенности. Время пролетело незаметно, так что я около двух часов пользовался почтенной беседою с генералом Коцебу и заинтересованным Сержпутовским, который, не торопясь уходом, предлагал мне со своей стороны многие вопросы.

Доклад мой о благоприятном результате данного мне поручения видимо успокоил князя, и главнокомандующие разошлись почивать.