Князь Александр Сергеевич Меншиков. 1853–1869 - [66]

Если же неприятель сам предпримет наступательное движение, то его величество не сомневается, что принятыми вами мерами, на крепкой и почти неприступной позиции, ныне вами занимаемой и столь сильно укрепленной, вы везде встретите его и с Божиею помощью остановите всякое дальнейшее покушение.

Что касается до признаваемой вами необходимости нового затопления 3-х линейных кораблей для замены разнесенного прежнего заграждения севастопольского рейда, его величество, не отвергая пользы сего заграждения, не может, однако, не заметить, что мы сами уничтожаем наш флот.

За сим государь поручает мне обратиться к вам, как к своему старому усердному и верному сотруднику, и откровенно сказать вам, любезный князь, что, отдавая всегда полную справедливость вашему рвению и готовности исполнять всякое поручение, доверием его величества на вас возлагаемое, государь, с прискорбием известившись о вашем болезненном теперешнем состоянии, о котором вы нескольким лицам поручали неоднократно словесно доводить до высочайшего его сведения, и желая доставить вам средства поправить и укрепить расстроенное службою ваше здоровье, высочайше увольняет вас от командования крымскою армиею и вверяет ее начальству генерал-адъютанта князя Горчакова, которому предписано немедленно отправиться в Севастополь. До его приезда, его величество вполне остается уверенным, что вы с прежним усердием будете продолжать исполнять должность вами доселе занимаемую.

Известясь также о болезненном состоянии сына вашего, вследствие сильной контузии, его величество разрешает ему воротиться сюда и вместе с тем назначает его генерал-адъютантом.

За сим, государь поручает мне, любезный князь, искренне обнять своего старого друга Меншикова и от души благодарить за его всегда усердную службу и за попечение о братьях моих».

XX

По получении рескрипта, князь Меншиков написал Его Высочеству Государю Наследнику Цесаревичу следующее донесение от 24-го февраля 1855 года (за №553).

«Рескрипт Вашего Императорского Высочества от 15-го сего истекающего февраля месяца с изложением высочайшего увольнения меня от командования войсками в Крыму, застал меня уже в Симферополе, куда я прибыл по сдаче начальства генерал-адъютанту барону Остен-Сакену, и в положении здоровья столь расстроенного, что я лишен всякой физической возможности принимать участие в действующей армии.

Не сумею выразить Вашему Высочеству сколь глубоко чувствую и высоко ценю я то лестное внимание, которое оказано мне при этом.

Убежденный искренно, что в выполнении всего, требуемого настоящими событиями, одного усердия недостаточно — нужны силы и разумение, — я, с благоговейною признательностью приемлю высочайше дарованный мне отдых, так существенно моим ослабевшим силам необходимый.

Священным долгом поставляю себе, при свидании с князем Горчаковым, передать ему всё, что знаю, не только с откровенностью, но и с чувством той дружбы, которая взаимно связывает нас с юных лет.

При всеподданнейшем донесении Вашему Высочеству об этом, да будет мне дозволено обратить внимание Ваше, на — осмелюсь так выразиться — существенную необходимость дать преемнику моему разрешение двигать войска по своему ближайшему местному усмотрению в то время, когда придется ему маневрировать из одного края полуострова в другой и обращать головные войска наступательных колонн, те войска, которые будут ближе под рукой, для стратегического направления их от турок к сардинцам, либо к французам, или к англичанам, и обратно, смотря куда и как понадобится.

В таком передвижении могут быть войска 6-го корпуса и 8-я дивизия. Уполномочие — своевременно и по своему усмотрению распоряжаться сею последнею — необходимо дать моему преемнику потому, что их императорские высочества государи великие князья, между переданными мне высочайшими указаниями, изволили, также именем государя, объявить запрещение сближать к себе 8-ю дивизию. Разрешено было мне только одну бригаду передвинуть в случае крайней надобности и то не далее как до высоты Симферополя.

Вышеизложенное соображение мое повергаю милостивому воззрению Вашего Императорского Высочества.

Тяжкое состояние моего здоровья вынуждает меня, по настоятельному требованию медиков, не оставаться долго в Крыму».

В бытность нашу в Севастополе, состав нижних чинов при главной квартире был не велик; насчитывалось всего-навсего 58 человек; в этом числе были: 4 сапера, 39 казаков, 8 балаклавских греков, 5 писарей, курьер и фельдшер. Впоследствии, при более обширном сформировании штаба, прибавилось еще человек 12 казаков для ухода за лошадьми приезжавших лиц, да еще на Северной, при штабе, бивуакировали, на всякий случай, полсотни казаков и полуэскадрон крымских татар. В Симферополь, за князем, пришло, конечно, и того менее, так что расформирование состава не было сопряжено с особенными затруднениями. Все рядовые из нижних чинов были произведены князем в унтер-офицеры и возвращены в свои части с заслуженными ими хорошими аттестациями. Некоторым князь подарил лошадей, лошаков, верблюдов; роздал также и денежные награды[24].

Кротким своим обращением, необыкновенным терпением и редкою снисходительностью, князь, без всяких материальных поощрений, умел привязать к себе людей, не возбуждая в них корыстных видов. При награждениях он не забыл и тех из отличных казаков, которые не могли следовать за ним в Симферополь.