Князь Александр Сергеевич Меншиков. 1853–1869 - [54]

Будем надеяться, что всего этого не будет, или, по крайней мере, не так скоро. Тогда, я полагаю, что надо, чтобы резервные батальоны 10-й и 11-й дивизий шли не останавливаясь к тебе в Севастополь. Там ты обрати их сейчас на пополнение действующих батальонов своих полков, и отдели не медля кадры резервных батальонов с их знаменами и батальонными командирами и, по крайней мере, с половинным числом офицеров и, сведя в сводные батальоны, отправь, как скоро можно, назад, на первый случай в Николаев. Что же касается до 8-й дивизии, я нахожу, чтобы ты ее непременно оставил у Перекопа в резерве, ибо за будущее никак ручаться нельзя, а без значительной пехоты тут всё может быть потеряно.

По сведениям через Вену, — полагать должно, что бомбардировка или возобновилась, или скоро это будет. Да поможет Господь милосердый и на сей раз столь же славно отстояться. Будет ли штурм — не говорят. Когда всё, что выше писал про пехоту, будет устроено, возврати мне Герштенцвейга, он мне нужен.

Об сыновьях после 1-го ничего не знаю; дай Бог, чтоб отъезд их не сделал на войска дурного впечатления. Жене моей несколько лучше, но еще очень слаба и большую часть дня в постели; сыновей возвращу к вам сколь можно скорее.

Резервные батальоны Минского и Волынского полков полагал бы тоже обратить на пополнение своих полков, а кадры их отослать назад. — Вот покуда и всё. Обнимаю. Навсегда твой искренний доброжелатель

Н.

(Собственноручная приписка). Сейчас по телеграфу из Москвы узнал, что дети сегодня туда прибыли, а завтра должны быть здесь, и что у вас по 3-е число всё было благополучно. Слава Богу!

Ф.А. (т. е. флигель-адъютанта) Волкова тогда мне возврати, когда если высадки не будет, или от ней отбились; этих двух Ф.А. тебе отрекомендую, как самых отличных, способных и верных офицеров, которых душевно люблю, знаю их и не охотно их от себя удаляю, потому что они мне очень нужны. Но теперь дело слишком важно и на них ты вполне[19] положиться можешь».

В начале января поручено было очень дельному офицеру генерального штаба, состоявшему тогда при Врангеле, подполковнику Батезатулу, обдумать проект нападения на Евпаторию.

Однажды утром, в первые дни по возвращении их высочеств из Петербурга, князь потребовал меня; я вошел и застал у него Волкова, только что прибывшего из-под Евпатории. По случаю болезни, Меншиков был принужден принять его в спальне. Озабоченный Волков при мне откланялся, а князь, видимо взволнованный, приподнялся с постели и, с трудом утвердившись на ногах, сказал прерывающимся голосом:

— Государь всё настаивает на взятии и разрушении Евпатории; поручил Волкову присутствовать при этой экспедиции и дозволяет мне на этот предмет располагать 8-й дивизией. Надо исполнить монаршую волю. Хотя бы нам и удалось разрушить Евпаторию, но удержать ее за собой мы не можем: она совершенно открыта с моря! Наряди расторопного вестового, — заключил светлейший, — который повезет приказание Врангелю; оно у меня будет скоро готово. Я вызываю Врангеля сюда.

Врангель не замедлил прибыть в главную квартиру и после объяснения с главнокомандующим тотчас же уехал обратно. Проводив его, князь в этот день вышел на воздух и, встретясь со мною, рассказал, что Врангель, находя дело взятия Евпатории слишком трудным, отклоняет от себя начальство над экспедицией; он представляет на вид, что ему, как кавалерийскому генералу, опасно взяться за такое дело, какова атака укрепленного города, тем более, что в прежнюю кампанию, он, Врангель, был еще только эскадронным командиром.

— Это хорошо, что он осторожен, — заключил Меншиков, — но я всё-таки послал его — хорошенько, на месте, обдумать атаку, и, обсудив это дело вместе с Батезатулом, возвратиться с ним сюда.

Врангель и Батезатул приехали к главнокомандующему и оба, не видя шансов на успех взятия Евпатории, просили князя устранить их от влиятельного участия на дело. Тогда главнокомандующий вызвал генерала Степана Александровича Хрулева и, не отстраняя добросовестного и осторожного Врангеля, предложил Хрулеву, независимо от соображений, представленных Врангелем, — сделать свое заключение о вопросе нападения на Евпаторию, и затем, в качестве начальника артиллерии Евпаторийского отряда, пособить Врангелю при устройстве нападения. Хрулев охотно согласился, поехал на место, а Меншиков, обнадеженный, что теперь атака на Евпаторию состоится, уже послал Волкова и меня присутствовать при этом деле.

Между тем, мне было заметно, что главнокомандующий, употребляя с своей стороны всё, что от него зависело, для исполнения предначертаний Государя, как будто желал внутренне, чтобы генералы, не смотря на все его возбуждения к Евпаторийскому делу, всё-таки отказались от этого предприятия. Авторитет двух военачальников, одного — осторожного, другого — предприимчивого, подтвердил бы собственное мнение князя, что Евпаторию брать не стоит, и таким образом он мог бы иметь поддержку для убеждения и успокоения Государя.

Осмотрев подробно укрепления Евпатории, помощью неоднократных и последовательных рекогносцировок в самом близком от неё расстоянии, Хрулев донес главнокомандующему, что он надеется овладеть Евпаторией. Между тем, Врангель, всё-таки не разделяя надежд Хрулева, писал главнокомандующему, что без формального его предписания он не берет на себя ответственности за решение вопроса о нападении на Евпаторию.